Тут она осознала, что Элейна по-прежнему стоит перед ней навытяжку, словно ребенок перед учителем.
- Ладно, Элейна, иди, - сказала Моргейна. - Иди, отправь Ланселета на поиски дракона. Мне нужно приготовить зелье.
За завтраком она наблюдала, как Ланселет и Элейна едят из одной тарелки. Ей подумалось, что Ланселет любит Элейну - как мог бы любить ласковую маленькую собачку. Что ж, значит, он не будет дурно с нею обращаться после свадьбы.
Вивиана была так же безжалостна в подобных вопросах; она не постеснялась отправить брата на ложе к родной сестре... Моргейна обнаружила, что эти воспоминания по-прежнему причиняют ей боль. "Это тоже нужно для блага королевства", - подумала она, и, выбирая из своих трав и снадобий те, на которых нужно было настоять вино для Ланселета, Моргейна попыталась мысленно вознести молитву Богине, соединяющей мужчину и женщину любовью или хотя бы обычным вожделением, словно зверей в период течки.
"О Богиня... Уж о вожделении я знаю предостаточно... - подумала Моргейна и, постаравшись взять себя в руки, принялась крошить травы в вино. - Я чувствовала его желание - но он не дал бы мне того, что я хотела от него получить..."
Она следила за медленно закипающим вином; мелкие пузырьки всплывали со дна, лениво лопались и наполняли воздух запахом горьковато-сладких испарений. Мир казался очень маленьким и далеким; жаровня была крохотной, словно детская игрушка, а каждый пузырек в вине был достаточно велик, чтобы в нем можно было уплыть прочь... Тело Моргейны терзало желание, которое она это знала - ей не суждено было утолить. Она чувствовала, что переходит в состояние, в котором творится могущественная магия...
Моргейне казалось, что она одновременно находится и в замке, и где-то за его пределами, что часть ее пребывает среди холмов, следуя за знаменем Пендрагона, которое когда-то нес Ланселет... огромный, извивающийся в воздухе красный дракон... но здесь нет никаких драконов, и даже дракон Пелинора - всего лишь шутка, видение, такое же нереальное, как знамя, что реяло далеко на юге, над стенами Камелота - дракон, перенесенный неведомым художником на знамя, как те узоры, которые Элейна рисует на своих гобеленах. И Ланселет наверняка это знает. Разыскивая дракона, он просто наслаждается прогулкой по летним холмам, следует за видением, за вымыслом, и грезит об объятиях Гвенвифар... Моргейна взглянула на жидкость, кипящую на маленькой жаровне, и осторожно подлила немного вина, чтобы зелье не выкипело. Он будет грезить о Гвенвифар, и нынешней ночью в его объятьях окажется женщина, благоухающая духами Гвенвифар. Но сперва Моргейна даст ему это снадобье, и оно ввергнет Ланселета в милосердное состояние течки и он не сможет остановиться даже после того, как обнаружит, что держит в объятиях не опытную женщину, свою любовницу, а дрожащую девушку... На мгновение Моргейне даже стало жаль Элейну: ситуация, которую она столь хладнокровно готовила, мало отличалась от изнасилования. Как бы там Элейна ни желала Ланселета, она была девственницей и не знала, чем ее романтические мечты о поцелуях возлюбленного отличаются от того, что ее ждет на самом деле - ночь в объятиях мужчины, столь одурманенного, что он не в силах осознать разницу. Как бы много ни значила эта ночь для Элейны и как бы храбро девушка ее ни встретила - но ее трудно будет назвать романтическим эпизодом.