— Не бойся, Натэниел, мы их не бросим.
— У тебя нет права на них, — возразил Коронус.
Грегори зарычал, и я взяла его за мохнатую руку.
— Все в порядке. — Я посмотрела на Коронуса, стоящего в окружении змей. — Я бы на твоем месте не стала говорить мне о правах. На твоем месте я бы молчала в тряпочку и выпустила бы нас отсюда со всеми, кого мы возьмем.
— Нет, они наши, пока не явится их выручать их лебединый царь.
— Вот что: его здесь нет, а я есть. И я тебе говорю, Коронус Клана Черной Воды, что этих лебединок я заберу с собой. Не брошу.
— Почему? Что тебе за дело до них?
— Почему? Отчасти потому, что ты мне не нравишься. Еще потому, что я хочу вас всех поубивать, но не могу по законам ликантропов. Поэтому я тебя ограблю, отобрав твою добычу. Придется удовлетвориться этим. Но если ты еще когда-нибудь, хоть раз, встанешь на моей дороге, я тебя просто убью, Коронус. Убью с удовольствием.
Я поняла, что говорю правду. Часто мне приходилось убивать с холодной кровью, но сегодня мне очень хотелось его убить. Может быть, ради мести. Я не стала спрашивать себя, я просто выразила это глазами. Пусть оборотень это видит, потому что он поймет. Он не человек и может узнать смерть, когда она на него смотрит.
Он понял. Я увидела это по его глазам, ощутила свежий вкус страха. Вдруг он показался мне очень усталым.
— Я бы отдал их, если бы мог, но не могу. Я должен что-то показать как результат этой ночи.
Надеялся, что это будут лебеди и леопарды, но если у меня нет одних, то других я должен предъявить.
— А какое тебе дело до лебедей или леопардов? — спросила я. — Они для тебя ничего не значат, тебе не включить их в свое племя.
Глаза его замкнулись в непроницаемости, но струйка страха нарастала, переходя в густой аромат пота и горечи. Он очень боялся. И не меня, то есть не совсем меня, но чего-то, что с ним будет, если он отдаст лебедей. Так что же это?
— Анита Блейк, я не могу их отдать.
— Объясни почему.
— Не могу.
Страх из него уходил. До сих пор я не знала, что смирение имеет запах, но сейчас я слышала этот запах тихой горечи поражения. Он окутал меня густой волной, и я знала, что победила.
Он покачал головой:
— Я не могу отдать лебедей.
— Ты их уже отдал. От тебя воняет поражением.
Он склонил голову:
— Я отдал бы, если бы мог, но прошу тебя, поверь мне, я не могу отдать их тебе. Не могу.
— Не можешь или не желаешь?
Он улыбнулся улыбкой столь же горькой, как запах от его кожи.
— Не могу.
Даже голос его дрожал, будто он хотел сказать «да» — и не мог.
— Поступи как лучше для твоего народа, Коронус, отступи.