Он встал из-за стола и взял маленькую арфу.
- Это о тебе, мой король, - сказал он, - и о той печали, что я познал, пребывая вдали от двора и моего лорда, - но музыка здесь саксонская. До того я думал, что саксы способны петь лишь о войне и сражениях.
И он заиграл негромкую грустную мелодию. Ланселет действительно управлялся со струнами далеко не так искусно, как Кевин, но печальная песня обладала собственной силой, и постепенно все гости утихли. Ланселет запел хрипловатым голосом необученного певца.
Чья печаль сравнится с печалью того, кто одинок?
Некогда я жил при короле, которого любил всем сердцем,
И руки мои были полны колец, что дарил он,
И сердце мое было полно золотом его любви.
Лик короля подобен солнцу для тех, кто окружает его,
Но ныне мое сердце опустело,
И я один бреду по миру.
Рощи шумят листвою,
Луга полнятся цветами,
И лишь кукушка, печальнейший из певцов,
Твердит о тоске одинокого изгнанника.
И теперь сердце мое рвется в странствия,
Чтоб найти то, что я утратил навеки.
Я не вижу более лика моего короля, и потому все люди для меня на одно лицо.
Я не вижу более прекрасных полей и лугов моей страны,
И потому все страны одинаковы для меня.
И вот я поднимаюсь и следую за своим сердцем.
Но что для меня даже прекрасные луга родины,
Если я не вижу лица моего короля?
И золото на моих руках превратилось в оковы,
Когда сердце мое лишилось золота любви.
И потому я обречен скитаться
По дороге рыб и дороге китов,
И за страною волн,
И нет у меня друзей
Лишь память о тех, кого любил я,
Да песни, что льются из сердца моего,
Да эхо крика кукушки.
Гвенвифар склонила голову, пряча слезы. Артур спрятал лицо в ладонях. Моргейна смотрела куда-то перед собой, и королева заметила у нее на щеках влажные дорожки, оставленные слезами. Артур встал со своего места и обошел стол; он положил руки на плечи Ланселету и дрожащим голосом произнес:
- Но теперь ты снова со своим королем и другом, Галахад. И сердце Гвенвифар исполнилось давней горечи. "Он поет о своем короле, а не о своей королеве и своей любви. Его любовь ко мне - всего лишь часть его любви к Артуру". Королева закрыла глаза, не желая смотреть на их объятия.
- Это было прекрасно, - тихо произнесла Моргейна. - Кто бы мог подумать, что какой-то грубый сакс способен создать подобную музыку... Наверно, это Ланселет...
Ланселет покачал головой.
- Музыка действительно их собственная. А слова - всего лишь бледная тень их слов...
Тут послышался чей-то голос, казавшийся эхом голоса Ланселета:
- Среди саксов есть не только воины, но и поэты, и музыканты, моя леди.