Его шурин, который уже знал, откуда ветер дует, не остался в долгу:
— Трус и подлец вовсе не тот, кто говорит правду, а тот, кто обманывает свою жену и хочет свести ее в могилу своим недостойным поведением.
— Ложь! — вскричал Кортес вне себя. — Вы — ядовитая гадина, но я вырву у вас зубы и заставлю вас умолкнуть! Я сумею защитить свою жену от этой смертоносной отравы.
— Предатель! Ваши угрозы меня не пугают, — с этими словами дон Хуан судорожно сжал эфес своей шпаги, — все это станет известно дону Диего Веласкесу, а у него длинные руки, и он только ждет, когда вы подадите ему хоть малейший повод!
Угрожающее движение дона Хуана вынудило вмешаться Сандоваля, Педро де Альварадо и других друзей Кортеса, которые сбежались, привлеченные громкими криками. Они разняли спорщиков, готовых уже дойти до рукоприкладства или обнажить шпаги.
Кортес, несколько успокоившись после бурной ссоры, отдал приказ незамедлительно выдворить дона Хуана из Новой Испании. Педро де Альварадо отвез его в Веракрус, и оттуда первым же кораблем дон Хуан был отправлен на Кубу. Причем некоторые уверяли, что свояк Кортеса упорно сопротивлялся всем попыткам посадить его на корабль и Альварадо, которого индейцы за его светлый цвет волос прозвали «Тонатиу», что на их языке означает «солнце», был вынужден изрядно поколотить упрямца, так что когда изгнанник прибыл в Сантьяго-де-Куба, пришлось вызвать к нему костоправа.
Господь наделил Хуана Суареса острым разумом — дар, который тот, к сожалению, употреблял только во зло. Вскоре Тристан получил от него тайное послание с сообщением о вынужденном поспешном отъезде и с повторным обещанием наградить своего союзника, если тот сохранит верность их договору. Каталонец не замедлил подтвердить свое согласие участвовать в интриге.
Отсутствие дона Хуана не принесло окончательного мира в семью Кортеса, поскольку донья Каталина принялась упрекать мужа за такое обращение с ее братом. Но все-таки разногласия между супругами стали понемногу сглаживаться, что благотворно повлияло на атмосферу в доме. От этой перемены выиграл еще один человек — Гонсало Сандоваль, который теперь мог чаще бывать у генерала.
Сандоваль всегда был готов появиться с докладом, потому что Кортес с неослабевающим вниманием следил за ходом военных действий и желал знать все до мелочей. Но была у частых посещений Сандоваля и еще одна цель — повидать донью Франсиску, с которой он сдружился во время достопамятного путешествия с побережья.
В доме Кортеса Сандоваль познакомился с неким Педро Руисом де Эскивелем, уроженцем Севильи, служившим у Кортеса мажордомом. Этот самый Эскивель и рассказал мне, что вскоре по прибытии в Койоакан Сандоваль овладел доньей Франсиской прямо на обеденном столе и что ее стоны слышал весь дом, за исключением ее сестры и Кортеса, которых в это время сморил полуденный сон.