Суарес, возмущенный тем, что дону Эрнану удалось его одурачить, сразу перешел к делу:
— Вы позволили себе обманывать меня, а это не пристало человеку благородному.
В ответ на это стоявший рядом Антонио де Киньонес не удержался и наградил брата доньи Каталины увесистым тумаком, поскольку не мог стерпеть подобного тона при обращении к губернатору. Впрочем, он тут же раскаялся в своей несдержанности, поскольку грубиян этот был все же родственником дону Эрнану и, быть может, хотя бы по одному этому заслуживал более почтительного к себе отношения.
Губернатор заметил смущение своего капитана и поспешил успокоить его, пояснив, что все происходящее — не более чем семейная ссора, но, однако же, прибавил:
— Если только не выяснится, что мой свояк замешан в серьезных преступлениях, потому что тогда у меня не будет другого выхода, кроме печальной необходимости приговорить моего дорогого родича к казни через повешение.
Услышав эти слова, сказанные Кортесом Киньонесу, но на деле обращенные к нему, Хуан Суарес побелел, как мел, и сразу сбавил тон, хотя был он человеком гордым и надменным по своей природе и ему трудно было смириться с мыслью, что его обманули и несправедливо унизили.
Хуана посетила страшная догадка: а что, если Кортес узнал о его тайном пакте с Тристаном, целью которого было восстановить донью Каталину против мужа? Однако, сохраняя на лице маску невозмутимости и свойственного ему высокомерия и твердо решившись отвергать все обвинения, он произнес:
— Если вы намерены поступить со мной так же, как с моей несчастной сестрой, то можете меня задушить или повесить, и это очередное ваше преступление, без сомнения, вновь сойдет вам с рук. Но вы не смеете пятнать мою честь, заявляя о моей причастности к каким-то постыдным делам, о которых я не имею ни малейшего понятия!
— Посмотрим, посмотрим, дорогой мой свояк, — сказал с улыбкой Кортес, от которого не укрылось смятение Хуана, несмотря на его деланно надменный тон. — Если ваша совесть чиста, то вы можете не опасаться за свою жизнь, так как я, будучи человеком чести, не имею обыкновения таким образом сводить личные счеты и улаживать семейные недоразумения, хоть вы доставили мне немало огорчений, вмешиваясь в мои отношения с супругой, вашей сестрой, которая, видит Бог, рассталась с жизнью не по моей вине.
Суарес собрался возразить на это обвинение, но Кортес, не слушая его, продолжил свою речь:
— Вначале я посчитал, что недуг, от которого она страдала, стал причиной ее кончины, но кое-какие обстоятельства навели меня на мысль о том, что она стала жертвой убийства.