— Что вам здесь надо?
Гриффин стремительно обернулся.
В четырех футах от него стояла Джиллиан Хейз, в руке ее на манер импровизированного оружия были зажаты ключи от машины, а ореховые глаза уже начинали метать молнии. «Быстро ответь что-нибудь умное», — сказал себе полицейский.
— А?
— Какого черта вы тут делаете? — осведомилась она, чеканя каждое слово, будто заколачивала в гроб стальные гвозди. Гриффин спросил себя, уж не следует ли ему театрально прижать руки к груди.
— Вы поверите, если я скажу, что случайно оказался по соседству?
— Нет.
— Тогда не будем утруждать себя светской болтовней. — Гриффин прислонился к ее машине. О да, это явно взбесило ее.
— Отойдите от моей машины.
— Славные номерные таблички.
— Пошел вон!
— Я слышу это сегодня не в первый раз. Видимо, самое время подумать о новом лосьоне.
— Вы ведь считаете себя очень крутым, не так ли?
— Честно говоря, я терпеть не могу считать себя крутым, но для вас это просто термин для обозначения гнусного мужского эго. Красивый, интересный, великолепный, неотразимый, обворожительный, интеллектуальный, грозный даже — все это качества со знаком «плюс». А крутой... крутой означает плохой.
— Вы мне действительно не очень нравитесь, — призналась Джиллиан Хейз.
— Из-за лосьона?
— Я серьезно. И я не собираюсь отвечать ни на один ваш вопрос без своего адвоката.
— Итак, пользуясь Пятой поправкой, вы намерены хранить молчание по поводу моего лосьона? — пошутил он.
Джиллиан вздохнула, тоже скрестила руки на груди и строго посмотрела на него:
— У меня сегодня нелегкий день, сержант. У вас нет на примете какой-нибудь другой женщины, чтобы действовать ей на нервы?
— По правде сказать, нет.
— Сестры, жены, подруги?
— Сестры у меня никогда не было, и жены тоже больше нет.
— Позвольте высказать догадку: очевидно, она перестала считать вас крутым.
— Нет. Она умерла.
Тут Джиллиан наконец умолкла, поперхнувшись. Гриффин застиг ее врасплох. Лицо ее выразило замешательство, и, пожалуй, в глазах промелькнула грусть. Затем оно снова стало злым. Джиллиан Хейз не любила, когда ее застигали врасплох.
— Думаю, этот разговор неуместен, — коротко сказала она.
— Не я начал его.
— Нет, вы. Вы снова появились после того, как мы сегодня уже выставили вас вон.
— Да, но ответьте мне честно: могли бы вы спокойно засыпать по ночам, зная, что офицера полиции штата, работающего над вашим делом, с легкостью выставляют вон три женщины?
Джиллиан сердито нахмурилась, но еще больше смутилась, судя по нервному, неспокойному выражению ее лица. «Занятно, — подумал Гриффин, — когда она злится, ее глаза приобретают золотистый оттенок, а когда нервничает — становятся карими. Интересно, а когда грустит? Или, к примеру, строит козни против человека, убившего ее младшую сестру?»