— Ну и что?
— Он будет с ним драться!
— Ну, это вряд ли, — покачал головой Танкертон. — Я ведь объяснял тебе, что Фурно — именно тот человек, которого бы я хотел иметь рядом. Ну, а… в этом случае он просто умрет молодым!
— Ни за что! — яростно крикнула она, — Он… он… прикончит этого мерзкого ублюдка, эту ухмыляющуюся ядовитую гадину… он разделается с ним, Джеймс! Я знаю, он убьет его! Провидение не допустит, чтобы этот негодяй убил такого славного парня, как Род!
Танкертон предпочел промолчать. С мрачным видом покачав головой, он следил, как в отчаянии металась Беатрис.
Но одного его взгляда оказалось достаточно, чтобы она, умоляюще сложив руки, бросилась к нему.
— Ты сможешь что-нибудь сделать, Джеймс? Ведь ты же не позволишь ему убить Родмана?
Его брови удивленно поползли вверх.
— Неужели тебя так заботит этот мальчишка?
— Меня? Ну еще бы! Милый, чистый парень… скажи, разве до него здесь такие были? И ты позволишь, чтобы какой-то грязный, бесполезный ублюдок вроде Данмора походя пристрелил его?
Танкертон прикусил губу. То, чего он так боялся, наконец случилось. Он знал, что рано или поздно это произойдет. И вот эта остроглазая красотка начинает догадываться, что не по его приглашению Данмор явился сюда, а попросту заставил его взять его с собой. Если об этом узнают, от авторитета Танкертона ничего не останется. Поэтому он сказал ей то единственное, что мог сказать.
— Беатрис, ты же знаешь, как я счастлив, когда могу доставить тебе удовольствие.
— Ах, я знала, что ты это скажешь! — с горечью воскликнула она. — Ты даришь мне красивые тряпки, великолепных лошадей, шутишь, чтобы заставить меня смеяться, но стоит только дойти до дела, как обо мне можно забыть! Кому какая разница, чего я хочу, верно?!
Танкертон проглотил застрявший в горле комок.
— Такие люди, как Данмор, — вкрадчиво начал он, — для нас на вес золота! Великолепный стрелок, с железными нервами, да еще сильный, как бык! Неужели ты думаешь, что я пожертвую им ради такого сопляка, как Фурно? Если ему вздумается устроить шум, черт с ним, пусть умрет!
Беатрис в отчаянии стиснула руки.
— Джим, Джим, ты не понимаешь! Я не могу представить, чтобы ты был так жесток! Если Фурно погибнет, его смерть будет на моей совести… и на твоей, на твоей тоже! Это ведь ты заставил меня пойти на это!
Танкертон ответил не сразу. Само собой, в ее словах была своя логика. Наконец он кивнул.
— Ладно, что-нибудь придумаю, — буркнул он. — Пока не знаю, что… но я подумаю…
Его рука как будто сама собой скользнула в карман пальто и прежде, чем он успел понять, что делает, Беатрис уже догадалась, что там у него. Горе помутило ее разум. Ей казалось, что она уже слышит револьверные выстрелы, видит, как льется кровь.