Минут через пять — десять она распрямилась и, проглотив тяжелый ком в горле, побрела по улице.
Я поднялся на крыльцо и позвонил в дверь.
Послышались шаги, мелькнул свет, и осторожный голос спросил:
— Кто там?
— Эд Дженкинс.
После короткой паузы голос снова спросил:
— Какой Дженкинс?
— Неуловимый Мошенник, — пояснил я, четко выговаривая слова и изобразив на лице натянутую улыбку, хотя мне совершенно не нравилось стоять в темноте под дверью и обмениваться любезностями.
Я оставил Бобо внизу, под лестницей, оттуда он всегда мог прийти ко мне на помощь, и в то же время его не было видно. Возможно, пес понадобится мне еще до того, как наша беседа закончится. Не знаю, для чего я нужен Герману, но после всего услышанного я начал подозревать, что эти ночные визиты устраиваются им далеко не в благотворительных целях.
Дверь открылась.
— Проходите, мистер Дженкинс.
Он не сделал ни одного движения, чтобы поприветствовать меня, а просто пропустил вперед, захлопнул дверь и провел в кабинет. Насколько я понял, он предпочитал обращаться со своими посетителями именно так.
Я опустился в кресло, в котором еще недавно сидела девушка, оглядел кабинет теперь уже под другим углом и заметил, что сейф заперт, а картина поставлена на место. Скрестив ноги, я откинулся в кресле.
Он рассматривал меня с минуту; потом проговорил:
— Вы и есть Неуловимый Мошенник?
Я кивнул.
— Эд Дженкинс собственной персоной?
Я снова кивнул, всем видом давая ему понять, чтобы он переходил к делу.
Он вздохнул:
— Что-то не похоже. Какой-то у вас несолидный вид.
А между тем мне известно о вашем прошлом: во многих штатах вы объявлены в розыск, и все же вам удалось заставить их загнать вас в Калифорнию, откуда им теперь трудно вас выманить.
Я не двинулся, даже не кивнул, просто смотрел на него и ждал.
— Вы прославились своей удивительной способностью ускользать из-под носа, — продолжал он. — Кроме того, ходят слухи, что вы можете открыть любой сейф, не оставив следов. Говорят, вы знаете какие-то комбинации и умело манипулируете замками. — Слова эти прозвучали вопросительно.
— Вы сами пригласили меня, — сказал я. — Вот я и слушаю.
Он снова облизнул губы, взял сигару, вставил ее в свой влажный губчатый рот, чиркнул спичкой, затянулся, оглядев кончик сигары, немного поерзал и приступил к делу:
— Знаете, кто я?
— Немножко.
— Вы не можете не знать, что в политике я всегда добиваюсь чего хочу.
— Да, так пишут газеты.
— Вот и отлично. А как вы отнесетесь к объявлению вашего помилования во всех штатах, где выписаны ордера на ваш арест?
Чтобы скрыть волнение, я схватился за подлокотники.