— Когда моторная лодка вернулась к яхте, они перебросили на нее какой-то предмет, который ударил меня в грудь. Я подобрал его на палубе и увидел, что это дамская сумочка. Забросив ее в каюту, я совсем о ней позабыл. На берегу мы были тут же задержаны федеральными агентами, которые препроводили нас в изолятор.
Морейн умолк, продолжая курить с задумчивым видом. Затем заговорил снова, как бы размышляя вслух:
— Вы, видимо, помните, что Энн Хартвелл исчезла две недели назад. Она утверждает, что все это время провела на борту бороздившего океан буксира, постоянно находясь в наркотическом состоянии, и что на судне, кроме каюты, куда ее заточили, она больше ничего не видела. Так вот, две недели — срок более чем достаточный, чтобы привыкнуть к качке. Несмотря на это, когда я увидел женщину на борту буксира, она сильно страдала от морской болезни, хотя, в сущности, мы были в пределах бухты. Это деталь, которую не следует забывать. Выйдя из каталажки, я вспомнил о дамской сумочке и решил ознакомиться с ее содержимым, прежде чем рассказать о ней федеральным агентам. Вернувшись на яхту, я осмотрел ее. Там находились губная помада, рисовая пудра, немного денег, платок, два ключа и конверт, адресованный Энн Хартвелл, Сэксонвилл.
— Только конверт?
— Да. Причем пустой.
— Странно, что она сохранила один конверт, — обратила его внимание Натали Раис. — Естественней было бы оставить письмо и выбросить конверт.
Морейн, согласившись с ней, вытащил из кармана какую-то карточку и протянул ее девушке.
Это был фирменный бланк таксопарка с карандашной надписью на обратной стороне: “Сэм-13”.
— Это также находилось в сумочке? — спросила она.
— Да, — подтвердил Морейн.
— Думаете, что это принадлежит ей?
— Не знаю. Хотелось бы, чтобы вы разыскали водителя этого такси и выведали у него, как это у нее оказалось. Поскольку фотография Энн Хартвелл появилась в газетах, вам будет нетрудно описать ее таксисту. Но, ради Бога, не используйте для этого саму газетную фотографию, иначе тот может почуять неладное и сообщить о проявленном вами интересе федеральным агентам.
— Вы не хотите, чтобы они знали о моих действиях?
— Пока нет.
— Можно ли узнать почему?
— Видите ли, — ухмыльнулся Морейн, — мне кажется, что кто-то принимает меня за дурачка, и я стремлюсь доказать, что он глубоко заблуждается.
— Однако, — заметила девушка, — коли в этом похищении что-то выглядит подозрительным, власти в конечном счете обо всем узнают. А вы и так уже у них на заметке. Если вы снова начнете вгрызаться в это дело, а они в ходе расследования это засекут, то ваше положение будет незавидным. Я понимаю, что вопрос меня не касается, но таково мое мнение.