— Ставки не принимаются? Да я уже поставил на это дело полторы сотни!
— Полторы сотни? Повезло тебе, однако. А я успел поставить на мулата целых двенадцать сотен. И если теперь этот ублюдок не разделается с Канадцем, то мы убьем и Джарвина, и его самого!
Обмылок был глух ко всем этим разговорам, всецело сосредоточившись на выполнении своей задачи. Он широко замахнулся, но ещё не успел ударить, как Канадец припал на одно колено. Бить его теперь было бы против всяких правил, и поэтому Обмылку пришлось в последний момент сдержать руку. Его перчатка лишь слегка коснулась головы Канадца, но тот немедленно повалился на ринг!
За канатами заметался какой-то человек, и послышался пронзительный крик:
— Это нарушение, мистер рефери! Против правил! Против правил!
— К черту правила! — заорал в ответ высокий ковбой, стоявший у самого ринга. — Канадец что, выходит из игры? Я желаю видеть бой до конца! А ну вставай, ты, канадская вонючка!
Скосив глаз, Канадец увидел наставленное на него дуло длинноствольного револьвера. Это придало ему силы, и он поспешно поднялся на ноги, покачиваясь, словно приходя в себя от последнего удара.
— А ты запомни, — сказал рефери, грозя пальцем перед самым носом у Обмылка, — ещё один такой трюк, и тебя здесь больше не будет, понял? А теперь возвращайся и честно закончи свой поединок — выруби его, если сможешь! Но не дури — даже если Майк Джарвин и сказал тебе, на кого он поставил свои денежки!
Так что же, рефери тоже знает это имя? Но глядя на него, Обмылок, почти не слышал ничего из того, что было сказано. Его пылающий взгляд был устремлен поверх плеча рефери, на нетвердо стоявшего на ногах соперника.
Когда поединок был продолжен, он бросился вперед, словно разъяренный бык. Первый удар прошел мимо цели. Но второй — левой с размаху — угодил прямиком в лоб Канадцу, сбивая того с ног, так что он повалился навзничь, ударяясь головой и плечами о затянутые брезентом доски настила.
Толпа отметила этот завершающий удар победным воплем.
Но Обмылок в душе молился о том, чтобы его противник поднялся на ноги, мечтая ударить ещё раз, но зато немного — совсем ненамного — посильнее!
Эта мольба, казалось, была услышана. Канадец медленно приходил в себя, корчась на полу и поднимая колени.
— Пять! — считал рефери, и Канадец сжался ещё больше.
— Он готов! — вопила толпа.
— Шесть! — выкрикнул рефери.
Бедный Канадец перевернулся на живот и теперь попытался приподняться, опираясь на руку и одно колено. Но все его тело била дрожь — не от боли или слабости, а от страха. Больше всего на свете он боялся занесенного над ним в воздухе сокрушающего кулака мулата.