Берта вернула фотографии Катлеру.
— Довольно молодая, — сказал я.
Катлер кивнул.
— Она моложе меня на десять лет. Возможно, в этом одна из причин краха нашего семейного союза. Однако я больше не хочу вас утруждать своими заботами. Я должен найти кого-то, кто точно знает, что моя жена жила в этой квартире.
— Очень жаль, что не могу вам помочь, — сказал я, — быть может, позднее что-нибудь вспомню. Где я смогу вас найти?
Он дал мне визитную карточку. «Марко Катлер. Акции и облигации. Голливуд». Я положил ее в карман и пообещал непременно с ним связаться, если смогу вспомнить побольше о том, кто занимал эту квартиру три года назад.
— Мое имя есть в телефонной книге, — сказал Голдринг. — Позвоните мне, если у вас появится какая-нибудь информация, прежде чем мистер Катлер уедет. Если вам понадобится вручить кому-нибудь бумаги, тоже милости прошу.
Я пообещал воспользоваться его предложением и обратился к Катлеру:
— Вы ведь не можете заставить вашу жену признаться, что она жила здесь. По-моему, ей придется представить суду подробные свидетельства о том, где именно она находилась, коль скоро она утверждает, будто бумаги не были ей вручены.
— Сделать это не так просто, как кажется, — вздохнул Катлер. — Моя жена умеет ускользать. У нее довольно трудный и скрытный характер. Ну, большое спасибо.
Он кивнул Голдрингу. Они встали. Голдринг еще раз быстро окинул взглядом квартиру и направился к двери. Катлер задержался.
— Не знаю, как вас и благодарить за содействие, — сказал он. — Конечно же то, что для меня очень серьезно, человеку постороннему может показаться пустяком. Право, чрезвычайно признателен вам за любезность.
Когда дверь за ними закрылась, Берта повернулась ко мне.
— Он мне понравился, — заметила она.
— Да, у него приятный голос, — согласился я, — и…
— Не будь таким чертовым дураком! — воскликнула Берта. — Не Катлер, Голдринг!
— О!
— Катлер — проклятый сладкоречивый лицемер! — заявила Берта. — Никто, если он так приторно вежлив, не может быть искренним, а неискренность и есть лицемерие! Мне понравился Голдринг. Он не крутил и не заговаривал зубы.
— Пра-а-а-вильно! — произнес я, стараясь подражать манере говорить Голдринга.
Берта сердито посмотрела на меня.
— Ты иногда можешь очень раздражать, малыш! Пошли, позвоним Хейлу. Он сейчас уже, наверное, в Нью-Йорке. В крайнем случае оставим ему сообщение.