— Триста тысяч, — спокойно ответил хозяин.
— А как вы ее используете?
— Она служит для развлечений, в интересах дела конечно.
— А правда, что вы держите на ней все свои картины? — спросил другой репортер.
— Да, довольно много.
— А почему?
— Мне это удобно, — сухо ответил хозяин после минутной паузы. — Я провожу большую часть времени на яхте, и мне нравится, когда картины со мной рядом.
— У них с женой разные вкусы, — пояснил Холлистер Мейсону. — Она не любит искусство и все, что с ним связано. А он, действительно, большую часть времени проводит на яхте.
— Развод? — спросил Мейсон.
— Развода не будет.
К ним подошел официант.
— Что ты будешь пить? — обратился Мейсон к Делле Стрит.
— Скотч с содовой.
Мейсон кивнул:
— Принесите два.
— Да, сэр.
— Трудно вести подобные дела, — пожаловался Холлистер. — Все это неплохо, но я не хочу, чтобы меня обвинили в злоупотреблении рекламой для создания предвзятого отношения в суде. Я думаю, это неэтично.
— Да, на это косо смотрят, — согласился Мейсон. К картине подошел Хауэл и, достав лупу, стал тщательно рассматривать полотно.
Мейсон взял с подноса стаканы, подошел к нему и встал рядом.
— Ну и?.. — спросил он.
— Не может быть никакого сомнения. Но я это делаю для того, чтобы в суде ни один дотошный адвокат не смог… Ах, извините, я не имел в виду лично вас, мистер Мейсон. Вы же знаете, адвокат адвокату — рознь.
— Так же как и эксперт эксперту, — ответил тот, смеясь.
— Вот именно. Я об этом ничего не знал, пока мне не позвонила Корлис. Не понимаю, как можно было усомниться в подлинности этой картины… Скажу вам больше, Мейсон. Это одно из самых выдающихся произведений Фети. Их всего-то не больше двух дюжин. Лично я добавил бы от трех до пяти тысяч к цене каждой из них, воспользовавшись рекламой, и то это заниженная цена. Если у вас когда-либо появится возможность купить картину Фети дешевле чем за пятнадцать тысяч долларов, хватайте ее. Это выгодное помещение капитала.
— Вы полагаете, они поднимутся в цене?
— Я в этом уверен. А с чего все началось-то?
— Насколько мне известно, — сказал Мейсон, — на одной из вечеринок здесь же агент по имени Дюрант…
— А, знаю его, — вставил Хауэл, — беспринципный человек, большой охотник саморекламы. Продолжайте.
— В частной беседе выразил мнение, что эта картина не является подлинной.
— Он сказал это Олни?
— Нет, молодой особе по имени Максин Линдсей. Лицо Хауэла окаменело.
— Понимаю, — произнес он без всяких эмоций.
— И, — продолжал Мейсон, — я полагаю, она повторила это мистеру Рэнкину, тому самому, который продал эту картину Олни. Рэнкин рассказал об этом Олни, и, вполне естественно, тот вышел из себя. Он считает, что если Дюранта не осадить, то ценность картины может быть поставлена под сомнение.