Вне всякого сомнения, Итайн был очень ловок. Его утверждение, что он умнее даже своего брата, министра иностранных дел, пожалуй, не вызывало сомнений.
Анари чуть заметно улыбнулся.
– Мы сделали все, что было в наших силах, Итайн из Материона. Я не стану спорить с тобой – воистину «Ксадана» написана чудовищным стихом и проникнута отталкивающим избытком слезливых чувств, однако она хорошо послужила той цели, для коей и была сотворена. Она смягчила и ослабила вражду, посеянную в вашем народе стириками. Тамульцы властны над атанами, а мы не хотели воевать с огромными нашими соседями. Со стыдом признаюсь тебе, что и сам я внес немалую лепту в создание «Ксаданы».
Итайн заморгал.
– Ты уверен, Кедон, что мы говорим об одной и той же поэме? «Ксадана», которую я изучал еще школьником, была написана семь с лишним столетий назад!
– Неужто так давно? Как быстро летят годы! Я наслаждался жизнью своей в Огнеглавом Материоне. Обучение в университете принесло мне немалую пользу.
Итайн был слишком хорошо обучен, чтобы чересчур открыто показывать, как он потрясен.
– У тебя тамульские черты лица, Кедон, но разве цвет кожи и волос никому не казались… странными?
– Вы, тамульцы, народ цивилизованный, а потому не проявляете чересчур пристального интереса к чужим недостаткам. По внешности моей сочли, что я альбинос, и сего оказалось довольно. Такое явление, хоть и нечасто, но встречается. Один из соучеников моих – стирик – был колченог. Как это ни странно, мы с ним сдружились. По речи твоей я вижу, что тамульский язык немного изменился с тех пор, как я в последний раз пребывал среди твоего народа, и сие, вероятно, затруднило бы мне возвращение в Огнеглавый Материон. Прими, умоляю, мои нижайшие извинения касательно «Ксаданы». Воистину сия поэма чудовищна, однако, как я и сказал, она хорошо послужила своей цели.
– Мне бы следовало самой догадаться, – резким тоном вмешалась в разговор Сефрения. – Вся дэльфийская литература была создана с одной-единственной целью: посеять ненависть к стирикам.
– Какова же была цель той лжи, которой вы, стирики, многие века потчевали тамульцев? – осведомился Кедон. – Не был ли этот замысел таков же по сути своей? Не стремились ли вы заронить в умы тамульцев мысль о том, что мы, дэльфы, суть недочеловеки?
Сефрения пропустила мимо ушей этот вопрос.
– Неужели ваша ненависть к нам настолько сильна, что вы решились осквернить ею сознание целой расы?
– А насколько же глубока твоя ненависть, о Сефрения из Илары? Не пытаешься ли ты и ныне, в сей миг, отравить злобой к нам души сих простых эленийцев? – Анари опустился в мягкое кресло и устало провел рукой по лицу. – Сдается мне, что взаимная наша ненависть так чрезмерна, что нет в мире средства, дабы исцелить ее. Уж лучше разделиться нам навеки. Сие возвращает нас к тому, ради чего мы собрались здесь ныне. Желание наше в том, чтобы отделиться от всего мира.