– Ты был прав, мой лорд, – сказал Келтэн Вэниону, взглянув на усыпанное звездами ночное небо. – Здесь и вправду уже стемнело. – Затем он зорко глянул на Ксанетию, которая чуть заметно покачнулась в седле. – Тебе нехорошо, леди?
– Пустяк, сэр рыцарь. Легкое головокружение, не более того.
– Ты еще привыкнешь к этому. Вначале и правда бывает не по себе, но это быстро проходит.
Халэд протянул заранее открытую шкатулку, и Спархок положил в нее Беллиом.
– Не затем я делаю это, чтобы заточить тебя, – сказал он камню. – Враги наши могут учуять твое присутствие, и сия предосторожность лишь скроет тебя от них.
Чуть заметное мерцание Беллиома подтвердило, что он понял и принял слова Спархока.
Спархок закрыл рубин на своем кольце и, взяв у оруженосца шкатулку, сунул ее на обычное место под рубахой.
Материон, отливавший багрянцем в свете факелов, раскинулся у подножия холма, и бледный свет только что взошедшей луны мерцающей дорожкой тянулся от края неба по глади Тамульского моря – еще одна из бесчисленных дорог, что вели к воротам города, который тамульцы именовали центром мира.
– Можно предложить, Спархок? – спросил Телэн.
– Ты говоришь точь-в-точь, как Тиниен.
– Знаю. Я просто в некотором роде пытаюсь заменить его. Мы давно не были в Материоне и не знаем, что там сейчас творится. Что, если мне пробраться в город, присмотреться, порасспрашивать – в общем, разнюхать что к чему?
Спархок кивнул.
– Ладно.
– И это все? «Ладно» – и больше ничего? Ни возражений, ни долгих наставлений как себя вести? Спархок, ты меня разочаровал.
– Ты бы стал меня слушать, если б я стал возражать или пустился в наставления?
– Пожалуй нет.
– Так зачем же зря время терять? Ты сам знаешь, что и как нужно делать. Только не исчезай на всю ночь.
Телэн соскочил с коня и, порывшись в седельных сумках, натянул поверх одежды грязный балахон из грубого холста. Затем он зачерпнул ладонью грязи в придорожной колее и искусно вымазал себе лицо и вдобавок как следует растрепал волосы и запутал в них пригоршню соломы.
– Ну как? – спросил он у Спархока.
– Сойдет, – пожал плечами Спархок.
– Вечно ты все портишь, – пожаловался Телэн, снова забираясь в седло. – Халэд, поехали со мной. Посторожишь моего коня, покуда я буду разнюхивать, что там творится.
Халэд что-то проворчал, и минуту спустя братья уже спускались верхом с холма.
– Неужто дитя и впрямь так одарено? – спросила Ксанетия.
– Он бы оскорбился, леди, если бы услышал, что ты называешь его «дитя», – ответил Келтэн, – и из всех людей, кого я знаю, он лучшее всех умеет становиться невидимкой.