Они прибыли сюда в самый разгар жаркого полдня, и Эрранд, убаюканный скрипом колес, разморился и задремал. Когда фургон остановился, Польгара осторожно потрясла его за плечо.
- Эрранд, - сказала она, - приехали.
Он открыл глаза и впервые увидел то, чему предстояло навсегда стать его домом. Он увидел каменные стены, скрытые в зарослях кустарников и высокой густой траве. Рощи, где белоснежные стволы берез выделялись на фоне темно-зеленых кедров. Он увидел ручей и сразу понял, сколько здесь таится возможностей. В ручье, конечно, можно будет пускать кораблики, бросать камушки и, если ничего больше не придет в голову, прыгнуть в него самому.
Несколько деревьев было, казалось, специально создано для того, чтобы по ним лазать, а при взгляде на большую старую березу, нависшую над ручьем, у него просто дух захватило при мысли о том, какой это прекрасный трамплин для прыжков в воду.
Фургон остановился на вершине пологого холма, плавно спускающегося к усадьбе. По такому холму мальчишки могут бегать с утра до вечера, если небо такое же, как сегодня, - голубое-голубое, с рассыпанными по нему облаками-одуванчиками. Густая трава по колено и влажная земля под ногами; пьянящий поток сладковатого воздуха бьет в лицо, когда бежишь вниз под горку.
И вдруг Эрранд почувствовал какую-то особую, сжимающую сердце грусть, грусть, остававшуюся неизменной на протяжении веков, и, повернувшись, он увидел, как скупая слеза проползла по морщинистой щеке Бельгарата и спряталась в белой окладистой бороде.
Но тоска Бельгарата по своей ушедшей жене не заслонила того глубокого и всепоглощающего восторга, который охватил Эрранда при виде этой маленькой зеленой ложбины, деревьев, ручья и густой травы. Он улыбнулся и проговорил:
- Дома, - пытаясь ощутить вкус и аромат этого слова.
Польгара серьезно взглянула ему в лицо. Цвет ее лучистых глаз менялся вместе с ее настроением - от бледно-голубого, почти серого, до темно-фиолетового.
- Да, Эрранд, - ответила она своим густым гортанным голосом, - да, мы дома. - Затем она нежно обняла его, и в этом объятии выразилась вся ее тоска по дому, по родному очагу, переполнявшая ее в течение долгих веков, которые они с отцом провели, выполняя свою бесконечную миссию.
Дарник-кузнец задумчиво обозревал лежавшую внизу под теплым солнцем лощину, размышляя, прикидывая, сопоставляя и переставляя что-то в уме.
- Нелегкая работа нам предстоит, Пол, если мы хотим все здесь обустроить по-своему, - обратился он к жене.
- У нас с тобой в запасе целая вечность, - ответила Польгара с мягкой улыбкой.