- Давай-ка я помогу тебе, Дарник, - наконец предложил старик, поднимаясь на ноги.
И оба они вышли из комнаты, оставив Эрранда наедине с Польгарой.
Она снова повернулась к нему.
- Ты проскользил по всему холму, - спокойно спросила она, - а затем прямо через долину?
Он кивнул.
- А потом через рощу?
Он снова кивнул.
- А потом к берегу и в ручей?
- Да, - подтвердил он.
- Как я понимаю, тебе не пришло в голову скатиться с санок до того, как они полетели в воду?
Эрранд не отличался разговорчивостью, но тут он почувствовал, что без объяснений не обойтись.
- Ну, - начал он, - я и в самом деле об этом не подумал, но вряд ли бы я с них скатился, даже если бы мне и пришла в голову такая мысль.
- Что-то я не совсем тебя понимаю.
Он серьезно поглядел на Польгару.
- До этого момента все шло так замечательно, ну, и казалось просто глупым не закончить такой потрясающий спуск.
Последовала долгая пауза.
- Понятно, - наконец вымолвила она с очень озабоченным видом. - Значит, это было сознательное решение - влететь в ручей на полной скорости.
- Да, можно и так сказать.
Она некоторое время не отрывала от него пристального взгляда, а затем опустила голову на руки.
- Я не уверена, что у меня хватит сил опять через все это пройти, - произнесла она срывающимся голосом.
- Через что? - обеспокоенно спросил он.
- Я столько сил потратила, воспитывая Гариона, - отвечала она, - но даже он не смог бы найти более неразумного объяснения своему поступку. - Затем она снова поглядела на него, тихо рассмеялась и обняла. - Ах, Эрранд, - сказала она, крепко прижимая его к себе, и все опять встало на свои места.
У волшебника Бельгарата было множество мелких недостатков. Он недолюбливал физический труд и слишком уж любил темный эль. Временами он небрежно обращался с истиной и с полнейшим безразличием относился к щекотливым вопросам владения собственностью. Он не гнушался общества дам сомнительной репутации, а употребляемые им слова и выражения нередко могли заставить покраснеть кого угодно.
Волшебница Польгара была женщиной невероятно целеустремленной, и на протяжении нескольких тысяч лет она пыталась изменить своего бродягу-отца, но без ощутимого успеха. Тем не менее она с упорством продолжала эту неравную борьбу, ожесточенно сражаясь с его дурными привычками. Она с сожалением сдала позиции относительно его лени и неряшливости. Скрепя сердце отступила перед ложью и сквернословием. Но она продолжала непреклонно противостоять пьянству, воровству и разврату, считая эти пороки самым чудовищным и отвратительным, что только может быть в человеке.