По улицам носились людские толпы. Большинство горожан гонялись за тележками. А большинство тележек было нагружено тем, чем обычно нагружают тележки: дровами, детьми и всевозможными покупками.
Правда, теперь тележки не пытались запутать следы или как-то ускользнуть от погони. Они слепо двигались в одном направлении.
Тележку можно было остановить, только перевернув ее вверх крутящимися колесами. Волшебники заметили группу энтузиастов, пытавшихся разбить тележки, однако все усилия были бесполезны – странные тележки гнулись, но не ломались и постоянно предпринимали героические попытки убежать даже на одном колесе.
– Посмотрите-ка на эту! – воскликнул аркканцлер. – Там лежит мое белье! То самое, которое я отдал в стирку! Вот ведь расстройство ерундовое!
Он пробился сквозь толпу и ткнул посохом в колеса тележки, останавливая воровку.
– Эти граждане путаются под ногами и не дают толком прицелиться! – пожаловался декан.
– Да их здесь сотни, тысячи! – воскликнул профессор современного руносложения. – Они носятся повсюду, как самые настоящие дурностаи[14]. А ну-ка пошла прочь, ты, телега! Он замахнулся на назойливую тележку посохом.
Тележки потоком уходили из города. Сражающиеся с ними люди либо сами выбывали из борьбы, либо попадали под вихляющие колеса. Вскоре тележкам уже никто не препятствовал. Только волшебники продолжали орать друг на друга и атаковать серебристую стаю своими посохами.
Дело было вовсе не в том, что магия не срабатывала. Срабатывала, да еще как. Точно посланная шаровая молния превращала тележку в тысячу проволочных головоломок. Но к чему это приводило? Буквально через мгновение на место павшей подруги становились две другие.
Декан с тележками не церемонился – плавил направо и налево.
– А он вошел во вкус, – заметил главный философ, переворачивая вместе с казначеем очередную тележку.
– По-моему, с этим своим «йо!» он немножко перебарщивает, – заметил казначей.
Сам декан уже не помнил, когда испытывал большее счастье. Целых шестьдесят лет он неукоснительно следовал магическому кодексу и сейчас веселился, как никогда в жизни. Он даже не подозревал, что в его душе, где-то глубоко-глубоко, всегда жило заветное желание превращать что-нибудь в брызги.
Языки пламени так и летели из его посоха. Декана окружали рукоятки, мотки перекрученной проволоки и трогательно вращающиеся колесики. Нахлынула вторая волна тележек и попыталась проехать поверх тех своих товарок, что вели бой с волшебниками. Ничего не получилось, но попытка была предпринята вновь. Причем попытка отчаянная, потому что вторую волну уже поджимала третья. Правда, слово «попытка» здесь не очень подходит. Оно подразумевает под собой некоторое осознанное усилие, некоторую возможность существования состояния «непредпринимания попытки». Но что-то в непрекращающемся движении тележек, в их накатывании друг на друга говорило о том, что тележкам предоставлен ровно такой же выбор, как и скатывающейся с горы воде.