Дао Гань занялся полками, а судья приказал присяжному врачу приступить к осмотру тела.
Сначала врач ощупал плечи и руки покойника, затем попытался поднять его голову. Тело уже окоченело. Пришлось откинуть его на спинку кресла, чтобы осмотреть лицо.
Незрячие глаза старого генерала уставились в потолок. На худом, морщинистом лице застыло изумленное выражение. Из тощего горла на цунь торчало тонкое лезвие, шириной не больше чем полпальца. Кинжал оканчивался странной рукояткой из необработанного дерева, толщиной такой же, как лезвие, и длиной менее полуцуня.
Судья Ди, сложив руки, посмотрел на распростертое тело. После недолгого молчания он сказал лекарю:
– Вытащите этот нож!
Лекарь с большим трудом ухватил крошечную рукоятку; когда наконец ему удалось зажать ее между большим пальцем и указательным, лезвие легко вышло наружу, поскольку вонзилось в горло лишь на четверть цуня.
Заворачивая оружие убийства в листок промасленной бумаги, врач произнес:
– Кровь сгустилась, и тело полностью окоченело. Смерть, очевидно, наступила прошлым вечером.
Судья кивнул и задумчиво сказал:
– Заперев дверь, генерал снял церемониальный наряд и переоделся в домашнее платье. Затем он сел за стол, растер тушь и смочил кисть. Убийца нанес удар вскоре после этого, ибо генерал успел написать всего лишь две строки перед смертью. Любопытно, что между тем, когда генерал увидел убийцу, и моментом, когда в его горло вонзился кинжал, прошло очень мало времени, потому что покойный даже не успел отложить кисть.
– Ваша честь, – перебил его Дао Гань, – мне представляется гораздо более любопытным, как убийца проник в эту комнату, не говоря уже о том, как он отсюда выбрался.
Судья Ди поднял брови.
– В комнату, – продолжал Дао Гань, – можно войти только через эту дверь. Я обследовал стены, окошечки над книжными полками и вентиляционные люки. Кроме того, я осмотрел дверь, чтобы понять, нет ли в ней скрытой панели. Нигде я не обнаружил никаких тайных ходов!
Потеребив усы, судья Ди спросил сюцая Дина:
– Не мог ли убийца проскользнуть в дверь вслед за вашим отцом или перед тем, как тот вошел?
Сюцай Дин, стоявший возле двери в глубокой печали, взял себя в руки и ответил:
– Невозможно, ваша честь! Когда мой отец вошел, он затворил за собой дверь. На какое-то время перед ней он задержался, пока я становился на колени. У меня за спиной стоял домоправитель. Затем я встал с колен, и отец запер дверь. Мой отец всегда запирал за собой дверь и единственный ключ держал при себе.
Десятник Хун склонился к судье и прошептал ему на ухо: