– Джеремайя, как много ты на самом деле знаешь? – шепотом спросил он.
У него на колене, подле лежащей грязной руки, появилось какое-то мерцание, словно в маленьком водовороте энергии воздух превращался в твердое вещество. Водоворот сгустился, на мгновение замер и исчез. Однако он был, и Ник знал, что в это мгновение он видел мышь.
Джеремайя! Кот как-то воспользовался той же силой, что и Ник в лесу, чтобы создать образ обычной кошачьей добычи. Ник был потрясен. Эта животина могла…
Он осекся, когда его окатила холодная волна гнева. Кот прижал уши, глаза превратились в щелочки.
– Животина? Кто это здесь животина?
Слова эти не сами родились у него в мозгу, их будто принесла извне какая-то посторонняя сила. И в самом деле – кто здесь животное? Разве в мире, где рассыпались в прах все старые представления, можно быть хоть в чем-то уверенным?
Нику пришла в голову новая мысль. Могут ли… могут ли сородичи Джеремайи (он постарался избежать слово «животные» – да и, в конце концов, люди ведь тоже животные) заключить сделку с Герольдом? Не стал ли Джеремайя частицей Авалона, хоть и не покинул миссис Клэпп и остальных?
Снова в воздухе появилась крутящаяся воронка, что-то мелькнуло и тут же исчезло, но Ник успел разглядеть – яблоко! Получается, что Джеремайя…
Кто он? Шпион? Эту мысль Ник отверг сразу. Может быть, страж? Их конвоир?
Или защитник?
Джеремайя зевнул, поднялся и, подергивая кончиком хвоста, что означало полное нежелание продолжать разговор, направился прочь.
– Теперь вот что. – Миссис Клэпп отошла от Хадлетта, которого усадила у огня, с насухо вытертыми ногами и в новых мокасинах. Она стояла над Ником с грубой глиняной чашкой в руке, и от чашки поднимался ароматный парок. – Выпей-ка это! Всю простуду как рукой снимет. Нам тут бронхиты ни к чему.
Пока он пил, она стояла рядом, заслоняя его от всех остальных, собравшихся вокруг викария. И взгляд ее был таким же испытующим, как у Джеремайи. Знала ли она, кем теперь стал ее кот?
– Вот уж вы везучий так везучий. Искать вас отправился сам сэр Хадлетт вместе с Барри.
Голос ее звучал резче обычного. Она осуждала Ника – и главным образом потому, что его последнее приключение доставило хлопоты викарию.
– Я знаю. – Ник старался держаться кротко.
– Надо не сейчас знать, а думать раньше. Я хочу тебе вот что сказать: мы держались вместе до сих пор и выжили. Потому что каждый думает о том, что выйдет из его поступков для всех нас, а не для него одного. Здесь достаточно ногу не туда поставить – глядь, и попадешь в беду. – По мере того, как миссис Клэпп говорила, тон ее смягчался. – Ну вот, я тебе все сказала. Другие тебе тоже скажут, и они имеют право говорить – они-то хорошо знают, что здесь вокруг творится. Ты… батюшки, где же ты так умудрился-то?