«Помогите мне, и я буду кормить вас всякими вкусными вещами. Я буду держать вас в тепле и чесать за ухом.
Вас больше не будут кусать вредные мухи». Она, конечно, не могла передавать единорогам мысли — она просто ощущала их, как это делал Лоррин, и ее магия каким-то образом доносила до зверей то, что хотела сказать им Рена.
Жеребец наконец решился — теперь, когда Рена приняла решение за него. Он шагнул вперед и спокойно подошел к самому выворотню, где прятались Рена с Лоррином.
Кобыла шла за ним по пятам. Единорог опустил свою изящную голову и мягко взял хлеб с ладони. Нос у него оказался нежным и бархатистым, а острые клыки едва коснулись кожи. Мгновением позже его подруга тоже взяла хлеб.
Сжевав хлеб, звери еще пару мгновений стояли и смотрели на девушку. Она все еще может их потерять… Нет, напасть — они теперь не нападут, но они могут сбежать, когда Рена ослабит магические узы. Да и сейчас они могут просто уйти прочь, и помешать им она не сможет. Ее магия ведь никак не связана с принуждением: захотят единороги — будут ей служить, не захотят — не будут.
Рена отпустила их мысли. Она уже сделала все, что могла. Если единороги решат сбежать, ничего не поделаешь.
Жеребец шумно вздохнул, подогнул свои длинные ноги и улегся к ногам Рены. Кобыла сделала то же самое, положив голову на колени Рене. Она взглянула на девушку глазами, которые теперь были скорее карими, чем оранжевыми, как бы говоря: «Обещала чесать — так чеши!» Рена осторожно протянула руку и принялась почесывать основание рога, рассудив, что это единственное место, до которого сам единорог дотянуться не может. Единорожья шкура и на ощупь была такой же шелковистой, как на вид, куда нежнее лошадиной, хотя шерсть у единорогов была гораздо длиннее. Жеребец подумал — и тоже протянул морду за своей порцией ласки.
Когда единорогам надоело, что их чешут, Рена принялась изменять листья, растущие на ближайшей ветке, делая их нежнее и добавляя им сладости. Единороги жадно сжевали новое лакомство. Они лопали до тех пор, пока все соседние кусты не остались голыми.
Наевшись, оба зверя снова положили головы на колени к Рене и уснули, точно две огромные рогатые собаки.
Когда Лоррин проснулся, он просто глазам своим не поверил.
***
— А ты уверена, что они согласятся нас везти? — недоверчиво спросил Лоррин. Ему было трудно смириться с мыслью, что придется довериться единорогу. Эти звери славились своей свирепостью. Он убил бы их обоих, как только проснулся, если бы не был так ошарашен. Только когда Рена заверила, что переделала их, Лоррин несколько успокоился — и то не до конца. Ведь эльфийские лорды потратили несколько веков, пытаясь переделать единорогов и превратить их в нечто полезное. Как же Рена смогла сделать то, что им так и не удалось?