— Как вы, леди Алдита?
Голос рокотал в широкой груди рядом с ее ухом. Под складками намокшей ткани она ощутила гибкую кольчугу: такой не бывало у простых воинов. Прогнав с лица гримасу боли, женщина взглянула в обветренное лицо Хасарда, маршала Дома Ясеня. Ледяной ветер трепал концы его длинных седых усов.
— Не хуже, чем можно было ожидать, милорд.
Женщина с трудом вытягивала из себя слова — словно они были бусинами, слишком редко нанизанными на нить. Но ей даже удалось изобразить жалкое подобие улыбки.
Двое мужчин в нищенских лохмотьях поверх кожаных доспехов уже снимали с упавшей лошади дорожные сумки. Женщина не видела их лиц. На мгновение у нее потемнело в глазах от острой боли, пронзившей ее тело. Эти люди были единственными, кто у нее остался: только двое солдат да человек, который когда-то возглавлял армию Дома Ясеня. И женщине казалось, что именно яростная решимость человека, который сейчас поддерживал ее, помогла им добраться сюда. Ей следует постараться и не предать его верности, демонстрируя женскую слабость.
Им необходимо было найти какое-нибудь укрытие. Без укрытия они просто окоченеют к утру. Яснекрепость, где они могли бы чувствовать в безопасности, для них была закрыта. И рука женщины снова легла на большой тяжелый живот.
Хасард, который теперь ничуть не походил на прежнего великолепного маршала Яснекрепости, главнокомандующего огромной армии, опытного и мудрого воина, старался ее защитить. Он превратил свое тело в щит, поставив его между нею и ледяными порывами ветра. У них не оставалось времени…
Такое множество жизней сгинуло: их обрывало в ночной тьме острие кинжала, при свете дня — клинок меча, их уносил поданный с хитрой улыбкой яд… Столько женщин погибло — и все они принадлежали Ясеню. Леди Алдита попыталась отогнать воспоминания, но она не в силах была забыть то, что жива лишь благодаря ребенку, которого носила под сердцем — и которого ее преследователи готовы вырвать из живого тела… так что этот же ребенок нес в себе и самую большую опасность. Когда-то женщина не хотела в это верить, но то время прошло. В ее чреве — наследник не только Ясеня, но и Дуба, если желания короля еще будут что-то значить в тот момент, когда придет время назвать наследника. Это — его единственное дитя, неважно, законнорожденное или нет. Поэтому ребенок был важнее, чем она сама и ее спутники. Они бежали этой ночью, унося с собой символ Ясеня, пытаясь скрыться от символа Тиса, принадлежавшего королеве, которая ради мщения готова проникнуть даже в царство смерти.
— Сэр?