Свидетельствуем наши собственноручные подписи, проставленные в городе Лондоне двадцать пятого дня апреля месяца в одна тысяча шестьсот третьем году от Рождества Господня,
ThomasdeVere …FrancoisCharlesLampriere …».
Ламприер оторвался от документа и взглянул на поверенного.
— Какой жуткий язык, — произнес Скьюер, — просто чудной.
— Довольно необычный, — согласился Септимус — Возможно, Пеппард сможет составить о документе какое-то однозначное мнение?
— Вряд ли в этом есть необходимость, — возразил Скьюер. — Любопытная древняя вещица, разумеется. Но ее ценность состоит лишь в ее курьезности…
— В чем заключается ваш интерес, мистер Прецепс? — спросил Ламприер.
— Никакого интереса…
— Но в письме было ясно сказано, что вы представляете «заинтересованную сторону»…
— Никакого личного интереса для меня в этом деле нет, — продолжил Септимус, — но вот двенадцатый граф Брейтский, то есть Эдмунд де Вир, заинтересован в приобретении этого документа. Попросту говоря, желает купить его… разумеется, на хороших условиях.
— Именно так я и советовал бы вам поступить с этим документом, — добавил Скьюер. — На меня как на поверенного вашего отца ложится некоторая ответственность за наилучшее помещение завещанного им имущества…
— Минуту, джентльмены, одну минуту. Ламприер выпрямился и призвал их к молчанию жестом руки.
— Прежде всего, не вы, сэр, были поверенным моего отца, поскольку его поверенным был мистер Чедвик, как об этом ясно написано здесь, — он показал на пакет, в котором хранились бумаги его отца. — Честно говоря, я хотел бы спросить, где сейчас мистер Чедвик? — потребовал он.
На лице поверенного появилось грустное выражение.
— С прискорбием должен вам сообщить, что мистер Чедвик скончался, вот уже почти восемь месяцев назад. — Он вздохнул. — Мне, право, очень жаль, что мои усилия не вполне вас удовлетворили, и если бы я мог…
Но Ламприер не дал ему договорить:
— Пожалуйста, примите мои извинения. Я вовсе не хотел вас обидеть. Ваши усилия заслуживают всяческих похвал.
— Предлагаю вам за него сто гиней, — бестактно вмешался Септимус.
— Мистер Прецепс! — воскликнул Скьюер.
— Двести.
— В завещании моего отца ничего не говорится о продаже, — твердо ответил Ламприер, не глядя на Септимуса.
— Но ничего не говорится и против, — прошептал Скьюер.
— Ну хорошо, значит, это мы решили, — подвел итог Септимус.
— Позвольте, что вы имеете в виду? — Ламприер уже готовился взорваться.
— Вы что — отказываетесь от сделки?
— Отказываюсь.
— Ну и хорошо.
Ламприер уставился на него в недоумении.
Грубая выходка Септимуса, который перевел разговор на язык цифр, разрушила торжественно-официальную атмосферу встречи, а то, с какой безмятежностью он принял отказ Ламприера, наводило на мысль, что первоначальная его заинтересованность была просто издевательством. Наконец Ламприер опомнился.