Оливия услышала крик, песня внезапно остановилась на середине куплета. Она могла представить, что произошло. Путеводец приказал Элии остановиться. Почему воительница пела песню в не правильной тональности, Оливия не могла понять. Элия знала, что Путеводец ненавидит, когда кто-то изменяет его песни, а дразнить барда было не в ее привычке. Оливия взобралась по склону к пещере и заглянула в нее.
Элия сидела на полу пещеры, ее голова наклонилась, как у смущенного ребенка. Сидящий рядом Путеводец сердито глядит на девушку. Акабар и Грифт сидели напротив них. Оба волшебника с тревогой смотрели на Элию.
Оливия услышала, как Элия прошептала:
— Извини.
— Не будь глупцом, Путеводец, — сказал Акабар. — Она только пыталась узнать, превращая твою песню в песню души, что чувствуют сауриалы.
— Почему ты не сказала мне, что изменяла мои песни, чтобы петь этой сауриальские штуки? — потребовал Путеводец ответа у Элии.
— Я думала, что это может расстроить тебя, — тихо сказала Элия.
— Если бы ты дал ей закончить, — сказал Акабар, — мы могли бы что-нибудь узнать.
— Она пела ерунду, — возразил Путеводец. Должно быть, Грифт обратился к нему по-сауриальски, потому что Путеводец повернулся к нему и ответил ему на общем языке.
— Мы достаточно знаем о Моандере. Нам не нужно больше слушать. — Путеводец повернулся и набросился на Элию:
— Как ты осмелилась изменять мои песни?
— Это не я, — прошептала Элия. — Просто так получилось.
— Ничего просто так не случается, — сказал Путеводец. — Если я значу для тебя столько, сколько сауриалы, ты должна контролировать это. Если ты не можешь, не стоит больше петь моих песен.
Девушка побледнела, Оливия смогла почувствовать аромат фиалок. Элия была напугана и этим был вызван сауриальский запах.
Грифт и Путеводец смотрели друг на друга, теперь Оливия также чувствовала запах испеченного хлеба — запах злости. Между тем Акабар наклонился к Элии и пытался убедить ее не обращать внимания на Путеводца и продолжить пение.
Путеводец немного послушал Грифта, и ему этого хватило. Поднявшись, он отвернулся от остальных, его голубые глаза блестели красным в солнечном свете.
— Хорошо, пой их песни, если хочешь, — холодно сказал он Элии. — Мне все равно, что ты делаешь.
Элия сглотнула, облизала губы и глубоко вздохнула. Было очевидно, что она хочет петь, но по тому, как девушка дрожала, Оливия поняла, что она слишком напугана, чтобы бросить вызов своему отцу.
— Осторожней, Бард, — поддразнил Акабар Путеводца. — Она может только улучшить твою песню. Что ты тогда будешь делать? Давай, пой, Элия.