— А если с Безымянным все в порядке? — спросила Элия.
— Он должен быть доставлен обратно на суд, — сказала Морала.
Лицо Элии вытянулось.
— Вы думаете, что Безымянный перенес недостаточно страданий?
— Ты не правильно все поняла, девочка. Арферы сослали его в Цитадель Белого Изгнания не для того, чтобы заставить его страдать. Мы отправили его туда для того, чтобы защитить других, невинных, от его безрассудного поведения.
— Но вы не должны снова ссылать его, — настаивала Элия. — Он сожалеет о том, что один его ученик погиб, а вторая получила увечье. Он не будет больше делать ничего подобного. Кроме того, он создал своего барда и удовлетворен этим.
— Да? — задумалась Морала. Она наклонилась вперед и погладила Элию по волосам. — Надо быть глупцом, чтобы не умиляться тебе, дитя. Скажи мне, ты любишь Безымянного?
Элия подняла подбородок и гордо ответила:
— Да.
— Как дочь любит своего отца? — спросила Морала.
Элия кивнула.
Поджав губы, Морала грустно покачала головой.. Элия заметила, что глаза старой женщины наполнились слезами.
— Он не заслуживает твоей любви, — прошептала жрица.
— Любовь дается людям, — возразила Элия. — Это не товар, чтобы его заработать или им заплатить. Морала вздохнула и сложила руки на коленях.
— Да. Это проблема. Ее нельзя заработать и нельзя легко потерять. — Морала замолчала, затем холодно добавила:
— Мэйрайя любила Безымянного, хотя не как отца. Мэйрайя была ученицей Безымянного… той, которая получила увечья.
— Она потеряла голос, затем покончила с собой, — вспомнила Элия рассказ Безымянного. — Поэтому вы не можете простить Безымянного… потому что Мэйрайя была вашим другом?
Морала взяла руки Элии в свои и крепко сжала.
— Я не могу простить Безымянному того, что он солгал, а ложь привела к увечью Мэйрайи, а увечья привели к позору, а позор привел к смерти. Правда могла бы сделать ее свободной, и она не убила бы себя.
— Какая ложь? — потребовала Элия. — О чем вы говорите?
— Спроси его, — ответила Морала. — Попроси Безымянного рассказать тебе правду, правду, которую он не сказал ни Эльминстеру, ни арферам, правду, которой стыдится даже он. Если он сделает это, то сам освободит себя, и я прощу его.
Элия выдернула свои руки из ладоней жрицы и откинулась назад. Ее сердце отчаянно колотилось, ей было холодно, хотя на ней была шерстяная туника.
— А если я не хочу знать эту правду? — спросила она.
— Я думала, что ты любишь его, — сказала Морала. — Ты хочешь, чтобы он до конца жизни нее на себе этот груз?
— Хорошо, я спрошу его, — дерзко сказала Элия, — и он расскажет мне, и я буду любить его ничуть не меньше, что бы он не сказал.