Из середины образа Шута, как спицы колеса ударили двенадцать зеленых лучей. Они повернулись, образовав плоскость зеленого света в трех футах от пола. Затем они мгновенно исчезли, исчез и образ Шута.
Оливия притронулась к своей макушке. В ее руке оказалась длинная прядь волос. Они были срезаны странным зеленым светом у самой ее головы. По стенам и мебели в комнате тянулась черная обгоревшая полоса.
Как автомат хафлинг обошла комнату. Мастерскую освещали волшебные камни, вставленные в стены и потолок. Все было чисто, нигде не лежала пыль. Оливия посмотрела на мраморный стол. Волшебной книги на нем не было. В комнате не было вообще ни одной книги. Полки на стенах были пусты. Она подошла к шкафу из красного дерева, который стоял у стены за родником и открыла дверь. Там тоже были пустые полки. Там не было ни противоядия, ни других снадобий.
Забыв про потайное отделение, в котором должен был лежать мешок с драгоценностями, Оливия села на скамью. Это было уже неважно. Все было неважно.
Она подтянула колени к подбородку, обхватила ноги руками, опустила голову и заплакала навзрыд.
* * * * *
Путеводец проснулся от кошмарного сна, крича от страха. Через несколько секунд он вспомнил, что лежит в своем разрушенном доме. Он с трудом дышал, его одежда была мокрой от холодного пота. Он дрожал от холода. Солнце уже заходило, над горизонтом поднималась луна.
Во сне ему привиделся Шут, о котором Путеводец уже давно и не вспоминал.
Он так часто лгал, что существо уничтожено, что сам почти поверил в эту ложь.
«Поверь Оливия, — подумал он, — лживой воровке, что Шут существовал».
Путеводец всегда полагал, что Таймора, Богиня Удачи, благоволит плутоватому хафлингу, но теперь казалось, что Тир Суровый и Справедливый, Бог Правосудия сделал ее своим агентом. Если она рассказала Эльминстеру, что Шут не погиб, то Эльминстер поймет, что Путеводец солгал о взрыве льда, чтобы скрыть еще худшую правду. Если Оливия узнает о том, что он угрожал Шуту и расскажет Эльминстеру, репутация Барда будет погублена. Путеводец пытался понять, то ли Богиня Удачи все еще благоволит ему, то ли Тир испытывает его при помощи хафлинга.
В своем сне Путеводец вновь, как и двести лет назад, открыл дверь мастерской и увидел стоящего там Шута. Тот направил на Барда палец с кольцом, собираясь распылить его. Но на этот раз не Кирксон, а Оливия встала перед ним на пути зеленого луча, чтобы спасти ему жизнь. Но хафлинг была слишком мала, луч все равно попал в Путеводца, и он умер.
Если бы Путеводца не лихорадило от яда, он понял бы, что сон навеян мыслями, появившимися из-за попытки попасть на место своего поражения. Он также посмеялся бы при мысли о том, что боги проявляют к нему какой-либо интерес. Но Путеводец был слаб от яда, и его пылкое воображение нашло другие объяснения этому сну. Он подумал, что боги хотят напомнить ему, что он все равно умрет.