Твердый взгляд Сидны на долгую минуту встретился с его взглядом, и Комину показалось, что по холлу пробежал холодный ветерок, холодный, как межзвездная пустота.
— Меня не пускают вниз, — сказала она, — и не говорят мне об этом, но здесь ничего нельзя держать в секрете. Слишком хорошее эхо. И я хочу сказать тебе еще одно. Я боюсь не только этого.
Что-то сжало сердце Комина, и оно заколотилось. Лицо Сидны стало смутным и отдаленным, и он снова очутился в маленькой палате на Марсе и увидел тень страха, который был нов под знакомым Солнцем…
— Сюрприз, — сказала Сидна, и ее холодный легкий голос стал колючим.
— Я привела тебя к другу.
Комин вздрогнул и обернулся. У дальнего конца холла в дверях стоял Уильям Стенли, и приветственная улыбка стала мрачной и злобной ка его лице. Комин отстранил от себя Сидну.
Стенли выстрелил в него сверкающим взглядом и обратился к Сидне:
— Опять штучки женщины с куриными мозгами? Когда ты повзрослеешь, Сидна? К концу мира?
— Ну, Билли! — Она поглядела на него с изумлением невинности. — Я сделал что-то не так?
Лицо Стенли стало теперь совершенно белым.
— Нет, — сказал он, отвечая себе, а не ей, — даже к концу мира этого не будет. И ты еще стараешься произвести впечатление на каждого своим умом. Но а не думаю, что кто-нибудь посчитает это хотя бы чуть-чуть забавным. — Он мотнул головой на Комина. — Кругом. Вы возвращаетесь на Землю.
Сидна улыбалась, глаза ее вновь стали лучистыми, какими их помнил Комин. Она казалась очень заинтересованной.
— Повтори, пожалуйста, последние слова.
Стенли медленно повторил:
— Я сказал, что этот человек возвращается на Землю.
Сидна кивнула.
— Ты стремишься стать отличным, Билли, но все еще недостаточно хорош.
— Недостаточно хорош для чего?
— Чтобы отдавать приказы, как Кохран. — Она повернулась к нему спиной, не оскорбительно, но словно его здесь и не было.
Когда Стенли заговорил, в его голосе звучало беспокойство:
— Это мы еще посмотрим.
Он быстро вышел. Сидна не взглянула ему вслед. Не Глядела она и на Комина. Он не забыл о Стенли уже через минуту. «Мне кажется… мне кажется, что это Баллантайн». Сколько же это может продолжаться?..
Он хрипло спросил:
— Так что ты пытаешься мне сказать?
— Это трудно принять, не так ли? Может, теперь ты понял, зачем я приехала в Нью-Йорк?
— Послушай, — сказал Комин, — я был с Баллантайном. Его сердце остановилось. Его пытались оживить, но напрасно. Я видел его. Он мертв.
— Да, — сказала Сидна, — я знаю. Из-за этот все так трудно. Сердце его не бьется. Он мертв, но не совсем.
Комин грубо выругался, чувствуя наползающий ужас.