– Вор, говоришь, на вора? И это повторяем мы с тобой! Господи, да что же деется-то на белом свете!… – Меркулов обнял голову ладонями, раскачивая ею из стороны в сторону.
– Предлагай свой выход. – Турецкий отвернулся к окну.
– Если бы он у меня имелся, я бы никогда не согласился с твоим предложением, – печально сказал Костя.
– Значит? – даже расплылся в улыбке Турецкий.
– А значит, что ты можешь оформлять командировку. Я подпишу, – тяжко вздохнул Меркулов. А когда Турецкий дошел до двери, остановил его невразумительным междометием: – Ты вот что… Проверь-ка на всякий случай, не в Москве ли губернатор. Может, туда и гонять не надо.
– А ведь точно! – чуть не хлопнул себя по лбу Турецкий. – Он же сенатор! В Совете Федерации заседает!
– А я про что… – И Костя устало махнул ладонью, иди, мол.
Огромный и неповоротливый Георгий Чартхилава, он же просто Гоги, только казался медлительным и даже ленивым. На самом деле, как всякий крупный зверь, он был и быстр, когда требовалось, и соображал на два хода вперед. Старая милицейская закваска, помноженная на философию настоящего «цеховика», создала почти идеальный вариант профессионала, владеющего как проблемами обеспечения безопасности, так и секретами уголовной среды. В любом случае лучшего помощника в этом плане Олег Авдеев себе пока и представить не мог. Как всякий кавказский человек, обладающий определенным менталитетом, рожденным своей средой и вековыми традициями, Гоги был верным человеком, но и по-своему коварным. И коварство это могло бы проявиться во всем блеске лишь в одном случае: если Гоги почувствует со стороны «старшего», в данном случае – Олега, малейший намек на недоверие к себе. К счастью, до сих пор такая необходимость Авдееву не представлялась.
Напротив, в последнее время ему все чаще приходилось прислушиваться к мнению своего руководителя службы безопасности. По его же совету отказался Авдеев принимать какое-либо участие в судьбе арестованного Синего. Убедил Гоги, что воровская честь не позволит «законнику» закладывать «мусорам» того, с чьей руки, по сути, кормился, западло это ему. И Авдеев поверил Чартхилаве: кому ж еще и знать уголовный мир!
И тем не менее поначалу банкира как-то не очень озаботило сообщение Георгия, что в последние дни вокруг успенской усадьбы крутятся подозрительные типы. Такое ощущение, что за домом Авдеева установлена «наружка». Чья – это вопрос. Бывшие «профи», работающие в «Вихре» и осуществляющие в том числе охрану и Авдеева, доложили о том, что в пределах их видимости стали появляться невзрачные автомобили, главным образом отечественного производства – «шестерки», «Москвичи», которые подолгу стояли у обочин, словно из них велось наблюдение. Приезжали, уезжали, меняли друг друга, агрессии не проявляли, но основательно действовали на нервы. И пассажиры из них не показывались. Странно это все, тем более если сопоставить их явное слежение за усадьбой с посещением следователями главного офиса охранной фирмы. Но там-то причина была ясной, они искали Кирюхина, который, судя по всему, успел сделать ноги. Нервы шефу потрепали, потаскали с собой его и кадровика, а потом отпустили, пригрозив подпиской о невыезде и вообще прикрыть фирму. До этого, слава богу, не дошло, а то ведь и в самом деле, если начнут копать…