Он отложил в сторону телефон, поднялся, чтобы вернуться в спальню, и тут вспомнил, о чем размышлял еще недавно, несколько часов назад, днем: надо ли спешить торопиться? Странно, тогда этот вопрос казался из категории философских, а сейчас он был сугубо практическим – каким же надо быть идиотом, чтобы стоять, раскрыв рот и размышляя, чего делать, когда созревший плод сам упал с дерева в твои руки?
– Ты еще долго? – послышалось из спальни.
Вот и вся философия.
ВЫБРАННЫЕ МЕСТА ИЗ ПЕРЕПИСКИ
Кончен бал, погасли свечи. Утомленная женщина смежила веки, погасив тем самым божественные светильники. Все замерло на последней возвышенной ноте. Мужчина мог быть доволен собой. Долг не напоминал ему о себе. Возможно, он стыдливо наблюдал со стороны, но это его дела. Говоря словами незабвенного Швейка, отвечавшего на вопрос поручика – много ли у дамы было желаний? – Турецкий, с полной ответственностью за свои слова, имел все основания заявить: «Я исполнил все ее желания, какие только смог прочесть в ее глазах» – и закончить гениальной фразой все того же Швейка: «Теперь она спит как убитая от этой езды».
А вот тут наконец и проклюнулся, высунул свою головку долг, будто болотная кикимора. Напомнил, зачем здесь находится старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры, если он сам об этом забыл… Нет, не забыл, да ведь и ночь только начинается.
Прикрыв сладко спящую женщину простыней, Александр Борисович перешел в гостиную, оделся – чтобы придать своему облику хоть какую-то цельность – и уселся за стол, положив справа злополучный словарь, с коего все началось, а перед носом английский текст.
И очень скоро обо всем на свете забыл.
Это была деловая переписка. Точнее, копии документов, остающиеся обычно в архиве на правах оригиналов. Принадлежали они перу уже известного Турецкому по дневнику Вадима Кокорина директора нью-йоркского частного института «Российское общество» Рюрика Алексеевича Михайлова. Понятной буквально с первых прочитанных строк стала и судьба этих документов – все они были похищены из секретного архива Михайлова, потому что ради каких-то благих целей подобные документы добровольно архив не покидают. Исходя же из того немногого, что успел вычитать в записках журналиста Турецкий, он мог предположить, что именно эти документы и явились причиной раздоров в институте, закончившихся, как это обычно бывает в подобных ситуациях, кровавыми разборками. Ну а там уже могут фигурировать и дикие звери, и негритянские ночные банды, в существовании которых сильно сомневался покойный Вадим. А вот докопался он до правды или нет, об этом мог сообщить лишь конец его дневника. А его не было ни у самого автора, ни у его ближайшего приятеля, ни у доверенной подруги.