…Меня вызвали в нью-йоркское отделение ФБР для беседы.
Обо мне им было, как я сразу увидел, известно практически все. Но интерес пожилой господин с явно крашеными волосами проявил лишь к одному аспекту моей прошлой жизни. Предложив считать нашу беседу доверительной и потому не подлежащей разглашению, – даже Михайлову? – спросил я наивно, на что он ответил категорически: да, даже ему, – джентльмен начал подробнейшим образом расспрашивать меня о работе в моем бывшем институте в Серпухове. Его интересовало буквально все. И из вопросов я понял, что им тут известны очень многие из наших отечественных научных разработок, которые в институте считались совершенно секретными и требовали таких допусков, что ни о каких посторонних там и речи быть не могло. Однако же…
Я, конечно, отстал за последние пять лет, украденных у меня тюрьмой и колонией, от новейших разработок в области атомного ядра. Но тем не менее, как мне показалось, крашеному джентльмену, довольно профессионально разбиравшемуся в физических проблемах, которыми в России занимался коллектив «закрытого» для прессы академика Прокопченко, понравились мои ответы и собственные суждения. Разумеется, Дмитрий Юрьевич просто убил бы меня за столь вольное толкование его так называемого «серпуховского эффекта», но что делать? Я вынужден был сохранять свое лицо. Ну а мой дотошный собеседник, видимо, принял некоторые мои «вольности» за критический взгляд на идеи мэтра.
Результат нашей «беседы» оказался совершенно неожиданным для меня и, как я понял, будет иметь столь же воодушевляющие последствия.
Не вдаваясь в существо моего разговора с джентльменом, который представился мне расхожим шпионским именем Джек Смит – а мог бы назваться немцем Мюллером или русским Ивановым, – Рюрик Алексеевич, зная лишь о самом факте этой встречи, сказал мне, что я выглядел достаточно убедительно, что, в свою очередь, вскоре будет иметь продолжение. И даже пригласил встретиться вечерком и поболтать за рюмкой водки – по-русски. Удивительно, я уже давно не мог рассчитывать на такую милость.
…Чудо, а иначе это и не назовешь, случилось. Второе чудо в моей жизни! Первое – это свобода.
Я получил официальное приглашение. Оно последовало из Бостона, в десятке верст от которого находится один из знаменитейших университетов мира – великий Гарвард! А вот рядом с ним другой, не менее замечательный очаг науки – Эм-ай-ти, как называют его американцы, – Массачусетский технологический институт. Письмо с просьбой к господину профессору И. Красновскому приехать для переговоров о возможном предоставлении работы, соответствующей научному профилю господина профессора, а также потребностям МАТ. А подписал письмо ко мне руководитель проекта, лауреат Нобелевской премии Роман Штейн.