Он мне сказал, кстати, что я могу добраться до Бостона тремя путями. Самый американский – это самолет. Можно лететь из центрального аэропорта имени Кеннеди, можно из Ньюпорта. Причем на внутренние рейсы билеты продаются прямо в самолете. Это очень удобно и, главное, быстро. За что и ценится американцами, у которых время, как известно, деньги.
Если я желаю больших впечатлений, то есть смысл отправиться морским путем. Из Нью-йоркской гавани пароходом в Бостон. Заодно можно увидеть военные суда на рейде морской военной базы в Бостоне. Чрезвычайно любопытное зрелище. И наконец – поезд. Но это часов примерно восемь, хотя и очень комфортно. Четвертый путь ко мне не имел отношения – это автомобиль. У меня был подержанный «форд», но со своими не слишком выдающимися водительскими способностями на дорогу в четыреста миль я бы с ходу не решился.
Скорее всего, я выберу самолет. Ничего не поделаешь, надо становиться американцем. Подобные приглашения выпадают не каждый день.
Одно заставляло печально сжиматься сердце. Если это действительно серьезное предложение, а не желание просто побеседовать в очередной раз или пробудить неведомые ностальгические воспоминания, то мне, видимо, придется перебираться на жительство в Бостон. А это обстоятельство чревато разлукой с новыми друзьями.
Рюрик словно чувствовал это, называл меня Игорьком и убеждал, что придет время – и я сам почувствую внутреннюю потребность заняться политикой. Себя он считал закоренелым, неисправимым политиком. И отдавал, по сути, все свое время разработке долгосрочных программ, связанных, как он говорил мне, с глобальными изменениями в расстановке мировых сил. Он утверждал, что предвидит их, а потому надо быть к ним готовым. В наибольшей степени это касалось, разумеется, нашей России. Нашей с ним. Он называл себя истинным патриотом родины. Как Тургенев, как Герцен.
Расстались мы с ним, словно родные братья…"
От напряжения болели глаза. Турецкий вышел на кухню – покурить и освежить горло еще толикой коньяка. Подумал, что между папашей и сыном, оказывается, много общего. Начиная с того, что оба уже покойники. Да-а, юмор… И у того, и у другого записаны вроде бы какие-то собственные ощущения, мелкие жизненные факты, наблюдения, а все равно читается. И никак не выходит, чтоб пробежаться галопом. Притягивает эта замочная скважина – чужая жизнь…
Значит, папаша в конце концов удостоился – попал в общество яйцеголовых! Но если он вернулся в любимую свою науку, кой черт его потом погнал в политику? Ведь тут и причина случившейся с ним беды. Битва гигантов за право руководить каким-то паршивым частным институтишкой. Воистину неисповедимы пути…