– Все еще болит? – спросил, вложив в вопрос максимум сочувствия.
– Теперь уже – душа… – тяжко вздохнула Вероника и сделала попытку подвинуться, якобы предлагая гостю присесть на край кровати. Но Турецкий благоразумно придвинул стул. Кивком предложил сесть и Щербине. Три пышные хризантемы, как знак его особого внимания, он положил на больничную тумбочку.
– Вы понимаете, что мое глубокое сочувствие… – начал он, но женщина перебила:
– Да, да, Александр… Саша, я вам очень благодарна за ваши теплые слова в эти ужасные дни…
«Кажется, мы сделали большущий шаг вперед, – с юмором заметил про себя Турецкий. – Был все-таки Александр Борисович… Вот ведь как может подвести человека память!»
– Что вы, Вероника! – почти с жаром снова откликнулся он на ее столь эмоциональный всплеск. – Я просто счастлив, что вам в этой ситуации так повезло. Врач сказал нам, что вы идете на поправку, рана, слава Богу, оказалась хоть и болезненной, но не очень серьезной. Осталось подлечить – что? Нервы. Правильно. И вы уже в ближайшие дни станете, как прежде, мужественной и красивой!
– Ах, Саша… – томно закатила глаза Вероника.
«А она уже привыкла к новому обращению», – констатировал Турецкий. Видимо, эта страстно дышащая кариатида, какой он запомнил Веронику два года назад в Эрмитаже, ни в чем с тех пор не изменила себе и по-прежнему считает, что больше всего женщину красит некий ореол эдакой мужественной страдалицы. С привкусом горечи – как в хороших французских духах. Кажется, ведь и тогда Вероника пребывала некоторым образом во вдовстве. Значит, нынешний опыт ее – уже не первый. Выходит, девушке не привыкать…
И поскольку ее устраивает именно такая тональность общения, придется построить беседу в этом ключе. Напористо-интимном, хоть и звучит эта формула несколько вульгарно. Еще немного, и, убаюканная сладкими воспоминаниями, она перейдет на «ты». А это уж никуда не годится, никакой Щербина и близко не поверит в чистоту помыслов обеих сторон.
– Вероника, – проникновенно заговорил «важняк», – я не стану повторяться, что, узнав о страшной трагедии, немедленно примчался из Москвы. Ни к чему, возможно, говорить и о том, что в высших государственных сферах, включая окружение самого президента, все были в буквальном смысле потрясены этим наглым убийством. А когда руководитель следственной бригады, чрезвычайно добросовестный следователь по особо важным делам Петр Григорьевич Щербина ознакомил меня со всеми собранными материалами, мы поняли, что главные показания, которые помогут раскрыть преступление, можете дать только вы одна.