– Остальным портрет показывали?
– Конечно, никто его не опознал. Остались только Чеботарев и его секретарша, понадеемся на них. Можно, конечно, прошерстить все мастерские по изготовлению ключей, но это нам тоже ничего не даст, там паспорт предъявлять не надо.
– А что мы еще про него знаем?
– Рост примерно 167– 170, худощавый, на вид от 35 до 40, был без униформы, в хэбэшной куртке темного цвета и кепке.
– Можно, конечно, объявить в розыск, но, скорее всего, в Москве его уже нет – нежится где-нибудь на Канарах.
– Или на кладбище, – добавил Семаго.
– Может, и на кладбище, – согласился Турецкий, – один черт. Мы слишком долго телились.
Турецкий подвинул к себе телефон и позвонил в ЦКБ. К Чеботареву все еще никого не пускали, а его секретарша Цветова чувствовала себя намного лучше, правда, общалась с врачами пока только жестами или записками.
Ну по крайней мере с секретаршей нужно поговорить, хотя Чеботарев, конечно, уже достал.
Турецкий набрал Меркулова, и, как это ни парадоксально, Константин Дмитрич пребывал на рабочем месте.
– Костя, когда я смогу допросить Чеботарева?! – возмущенно поинтересовался он.
– Как только – так сразу, – ответил Меркулов. – Немедленный допрос Степан Степаныча противоречит интересам государственной безопасности.
– Это кто такое придумал?
– Кто придумал, не знаю, а генерального в приватной беседе об этом уведомил начальник Администрации президента. Еще вопросы есть?
– Нет. – Турецкий швырнул трубку на рычаг. – Можно подумать, мне больше всех нужно!
Цветова сидела в кровати, опираясь спиной на подушки. Лицо ее заметно перестало быть пепельно-серым, и вообще выглядела она гораздо лучше, чем в прошлый раз.
– Вы меня больше не боитесь? – улыбнулся «важняк».
Она удивленно посмотрела на него, но, похоже, так и не вспомнила.
– Я Турецкий, из Генпрокуратуры. Врачи сказали, что мы можем немножко поговорить.
Он подал Цветовой блокнот и карандаш, а сам уселся поближе, чтобы сразу видеть ее ответы.
– Сейчас я покажу вам портрет одного человека, которого вы, возможно, видели в офисе или где-то рядом, может быть, он приходил давно… В общем, посмотрите внимательно.
Турецкий положил портрет подозреваемого ей на колени. Ее глаза заметно округлились и испуганно уперлись в «важняка».
– Вы его знаете? – обрадовался Турецкий.
«Мы», – карандаш надолго замер и наконец выдал дрожащие буквы: «встречались».
Тщательно подбирая слова, Турецкий уточнил:
– «Встречались» в смысле «сталкивались» или в смысле «у вас было что-то личное»?
«В чем вы его подозреваете?» – быстро написала Цветова, почти не глядя на бумагу, пытаясь по выражению лица Турецкого определить, соврет он ей сейчас или нет.