– Какие проблемы, старина?! – попытался пошутить Черный.
В трубке квакнуло, щелкнуло. Связь оборвалась.
Захотелось еще выпить, но сил отправляться в магазин не было уже никаких. Черный распотрошил заначку на антресолях, выпил, затем еще и еще… И еще.
Потом с полчаса сидел в молчании и ничего не делал. Даже не думал.
– Хренов янки! Нет, гринго, мать его! Что ты ему объяснишь? И ведь действительно, пожалуй, пора завязывать с писаниной. Иначе точно кто-то из моих героев обидится. Тогда, Билли, мне хана! – Язык уже плохо слушался пиарщика.
Билл, к которому обращался Черный, мирно спал, устроившись опять-таки в книжном шкафу – любил, подлец, всегда быть рядом с музами.
– А если хана мне, тогда и тебе хана. – Черный клевал носом. – А эт-того допустить нельзя! – Пауза, конец которой ознаменовался коротким всхрапыванием. – Н-ни в коем случае нельзя… Д-допустить, в смысле…
Турецкий. 12 сентября, 13.10
В Центральной клинической больнице ждали хорошие новости.
– Чеботарев пришел в сознание, – сразу сказал лечащий врач, не дожидаясь вопроса Турецкого, – сорок минут назад. Уже и президент звонил, справлялся, как он себя чувствует.
– Ну и как Степан Степаныч себя чувствует? – оживился Турецкий. – Заговорил?
– Спросил, что же, собственно, произошло, как он попал к нам и как долго был без сознания.
– Вот черт! Он хоть что-нибудь помнит про взрыв и вообще что происходило девятого и десятого числа?
– Нет, но я полагаю, вспомнит. Может, завтра, может, послезавтра.
– А может, сегодня?
– Вы желаете с ним говорить прямо сейчас? – слегка нахмурился врач. – Непременно? – Впрочем, нахмурился он, кажется, только чтобы сдержать улыбку.
– Да! – У Турецкого руки зачесались, захотелось во что бы то ни стало использовать неожиданно представившуюся возможность. – Это важно чрезвычайно! – Для большей убедительности он подался вперед, приблизился вплотную к лицу доктора и добавил, понизив голос, глядя прямо в глаза: – Будут. Еще. Жертвы. Медлить недопустимо!
– Смерти подобно. – Врач снова усмехнулся, но глаз не отвел. – Да я лично не возражаю.
– Подождите, – спохватился Турецкий, – а что с секретаршей Чеботарева?
– Цветовой? Из реанимации ее перевели в обычную палату, но у нее сложный перелом челюсти и, кроме того, частичная амнезия, вызванная шоком.
Над чем смеялся лечащий врач Чеботарева и почему он так легко разрешил свидание, даже не предупредив, что больного нельзя переутомлять, Турецкий понял буквально через минуту: подступы к отделению интенсивной терапии были блокированы многочисленной охраной. Сущий бред, если учесть, что территория ЦКБ охраняется не хуже чем Кремль. Удостоверение сотрудника Генпрокуратуры не возымело никакого действия.