Так, но это все минусы. А в чем же плюс?
А плюс будет в том случае, если удастся доказать, что на самом деле было убийство. Исполнителей, конечно, никто не поймает, но вот заказчика с определенной долей уверенности указать будет можно. К судебной ответственности его никто привлекать не станет, но он будет назван. А что касается Рогожина, то он вполне мог стать жертвой спецслужбы Деревицкого. У того ведь, как и у его «кровного врага» Аронова, службу безопасности составляют бывшие профи, которые по разным причинам покинули КГБ-МБ-ФСК-ФСБ, но связи и контакты сохранили – чекист, он же на всю жизнь чекист. И если этим ребятам поручил тот же Аронов вынуть из Рогожина нужную ему компру на Деревицкого, а Деревицкий, прочитав о себе в газетах Аронова, приказал убрать информатора, дело было совершено грамотно, а майор Рогожин погиб по существу смертью героя-мученика.
И это обстоятельство меняет дело…
Но может быть, и полковник Кравченко об этом тоже думал? Однако далеко не все от него зависело? Или кто-то сверху «посоветовал» не поднимать волну? Мол, пусть уляжется, а там посмотрим. И тут, как на беду, какой-то адвокатишка, а!
Сколько вопросов! И все – «нехорошие»… И отвечать на них, вероятно, придется уже не Гордееву – не адвокатское это дело, а, скорее всего, Турецкому. На что довольно недвусмысленно, еще не зная подробностей, но с достаточной долей уверенности указал Меркулов. А он редко ошибается.
Следующим кандидатом для беседы после Нины Васильевны был Олег Николаевич Машков, тоже майор ФСБ, как и ее покойный супруг.
Гордеев набрал номер его телефона, который ему продиктовала сама вдова.
– Машков слушает, – раздалось в трубке.
– Здравствуйте, Олег Николаевич, – вежливо заговорил Гордеев. – Вас беспокоит адвокат Нины Васильевны Рогожиной. Я защищаю ее интересы и в этой связи хотел бы побеседовать с вами по ряду вопросов.
– О чем конкретно? – даже не ответив на приветствие, сухо спросил Машков.
– Вы же понимаете, что разговор не телефонный. Но я думаю, что просить вас о раскрытии каких-то гостайн мне не придется. Вопросы, как я полагаю, будут носить скорее сугубо бытовой характер. И интересы вашей службы не заденут.
– Но у меня с Рогожиным не было бытовых, как вы говорите, дел… А что, – вдруг хохотнул он, – это Нина Васильевна, значит, на меня в суд подает?
– Нет, зачем же? Я хотел поговорить с вами как с возможным свидетелем по делу Рогожина.
– А какой же я свидетель? Что-то я не совсем понимаю Нину Васильевну. Странно…
– Ну почему же? Вдова уверена, что следствие по делу ее супруга пошло по наиболее выгодному для себя пути, констатируя сам факт, но не давая ему внятных объяснений. В результате зависает вопрос о пенсии для ребенка и так далее. И потом, вы же сами понимаете: одно дело, если муж застрелился в припадке сумасшествия, а совсем другое – когда его застрелили. Верно?