– С него! – кивнул Мясник на сына Осепьяна.
Подручный в «найке» подошел к трясущемуся от страха мальчишке, рывком содрал с его рта клейкую ленту.
– Слушаем, – произнес Свищ.
Мальчишка слегка пошевелил посиневшими губами.
– Смелее, громче, где?
Тот от страха совсем потерял голову и не отвечал.
– Где, тебя спрашивают? – заорал на него Гена, для большей доходчивости подкрепляя свой рев ударом кулака, но мальчишка только сильнее задрожал.
Из разбитого носа на грудь потекла алая струйка крови.
– Я не знаю, – собравшись с силами, едва слышно произнес он.
– Что?
– Я не знаю.
Сын Осепьяна всхлипнул. По лицу его покатились слезы. Он закусил губы и закрыл глаза, низко опустив голову.
– Э-э, сопли распустил, как баба, – улыбаясь, сказал Свищ. – А может, ты и есть баба?
Но тот ничего не отвечал.
– Ладно, не говори, у нас будет время проверить. Зададим-ка лучше вопрос тестю. Кому же еще довериться в этой жизни, как не отцу женщины, с которой спишь, а? Верно? – подмигивая Бирюкову, весело спросил Свищ. – Рот ему освободите. Давай говори.
Сердце Бирюкова бешено заколотилось. Он почему-то решил, что, если Свищу выложить все правду, тот обязательно ему поверит и поймет, что Бирюков ни при чем в этой истории, что покойного он в жизни никогда не видел и понятия не имел о его делах… Может, Свищ его сразу же и отпустит?
Захлебываясь в потоке собственных слов, он принялся подробно и как можно более точно описывать, каким образом попал в столицу, как узнал, что его дочь жила с покойным, и что эта новость огорошила его своей неожиданностью… Рассказал, как безуспешно пытался помочь своей арестованной дочери, как для этого решил связаться с семейством покойного Осепьяна и что это самое семейство самым бессовестным образом его отшило.
– Значит, вещи дочкины приказали отвезти в лес и сжечь, а тебя побили?
– Побили, сучата! Подкараулили под воротами двое таких лбов здоровых, собачища у них, зубы как у акулы, во! Охранники, должно быть… Заволокли в кусты и ногами, ногами меня по почкам, гады, – глядя на Свища широко открытыми честными глазами, рассказывал Бирюков.
Он слышал, как по ходу его рассказа со всех сторон раздавались короткие смешки, и специально старался рассказывать как можно смешнее, чтобы вызвать у бандитов симпатию.
Слушая Бирюкова, главарь тоже усмехался в бороду, вертел головой.
– Нет, ну артист, а? – произнес Свищ. – Вот как надо убеждать! Чтоб огонь в глазах, пар из ноздрей… Слушай, мужик, если честно, ты мне нравишься, – наклоняясь к Бирюкову, доверительным тоном сообщил он. – Ты меня почти убедил. Мне даже хочется тебя отпустить, понимаешь? Я тебе верю, хотя вообще я никому никогда не верю. Но, понимаешь, так будет нечестно. Ребята на тебя ставили? Ставили. Если ты уйдешь, то остальные ставки станут недействительными, так, что ли?