Последние слова он произнес с тоской и злостью, острыми и кровавыми, как лезвия его серпов.
— Ой, Баксик, — удивленно шепнул Талька, — тебя порезали!.. смотри — рана...
Мальчишка мгновенно расслабился, сощурился и положил ладонь поверх неглубокого, но, должно быть, болезненного пореза на Баксовом плече. Губы Тальки дрогнули, он скоро зашептал нужные слова — эх, дите ты, дите, до чего ж ты на ученье-то легкое!.. тебя бы к нам лет на десять, я б тебе сама все отдала!..
Много молодым дадено, да не все молодым можется... Дар, когда наружу идет, через душу проходит, душой насыщается; губить идет — злое берет, лечить идет — доброе берет, утешать идет — боль берет, свою поверх чужой... Нет у молодых до поры ни боли великой, ни добра немерянного, ни зла неподъемного. Оттого и знают нас, Ведающих, стариками да старухами. У старых душа — что подвалы скупца. Всякое сыщется...
Приковылял мой свекор. Мы с ним помолчали и поняли друг друга без слов. Не судьба, значит, нам здесь оставаться, а судьба в Ларь идти.
Ни поспорить, ни обхитрить... Сегодня Боди нагрянули, после перерыва этакого, завтра Страничник явится, а мы без мальца сами как дети малые. Пропадем ни за грош ломаный...
Да и так, видать, пропадем. Только — где наша не пропадала? Везде пропадала, со счету сбились...
Бакс изумленно смотрел на свое залеченное плечо, потом перевел взгляд на меня.
— Баба с пустым ведром, — серьезно заявил он, — это, должно быть, к несчастью.
Ведро выпало у меня из рук и загремело по ступенькам.
В этой книге всю душу
я хотел бы оставить...
Ф. Г. Лорка
АНДЖЕЙ
...Кто я? Подскажите!..
Нет ответа.
Или их, этих ответов, так много, что они толпятся вокруг меня, улыбаясь и перемигиваясь, и в конце концов они берут меня за руки и уводят в тоску и безнадежность.
Кто я? Словно переворачивается очередная страница, начинается очередная глава...
Почему — словно? Просто: переворачивается очередная страница...
Я — сумрачный маг Арт-Шаран, предавший огню и демонам храмы Фриза за мимолетную улыбку босоногой рабыни с глазами гепарда. И кипящая лава страстей неукротимого старца течет через меня, обжигая и пенясь.
Я — невозмутимый шейх Салим Абу-Раббат, глава секты Великого Отсутствия, прошедший путь фидаи — «Отдающего только жизнь»; и отдавший гораздо больше, чем только жизнь, за право увидеть недозволенное. Я — шейх Салим Абу-Раббат; и ледяная броня бесстрастности охватывает мое высохшее тело.
Я — огненнобородый полководец Тилл Крючконосый, с хохотом взирающий на заваленное трупами Нарское ущелье; я потрясаю трезубцем и клянусь Громовым Инаром, что боги не успеют переварить всех жертв, которые я им принесу. Я велик, вспыльчив и лично казню нерадивых палачей.