Говорил Йорис — и запах пришельцев вновь раздражал чуткие ноздри Вожака, мешаясь с заветным ароматом первача на знойных летних травах; вновь малец проклинал отпрянувшего Йориса, услыхавшего страшный голос умершей старухи-хозяйки, и нож сам раскрывался в руке, и вылетал из руки, когда приземистый бородач-горожанин ревел зверем — тем зверем, на которого даже всей стаей не ходят, да только поздно понял это сдуревший перед полнолунием лохматый Йорис...
Иоганна молчала. Лишь легко коснулась ножа, смирно лежащего на столе, да посмотрела на Ингу, рядом с которой нож и лежал. Вот и все.
Что сказано — то сказано.
Бредун тоже посмотрел на нож.
— За него я скажу, — прошептал Бредун. — Не мастак я такое говорить, но попробую.
Бредун протянул руку, ладонь его зависла над лезвием — и лезвие на миг просветлело, показалась на нем строка, дорожка неведомых знаков, похожих на птичьи следы на песке; показалась — и исчезла.
Бредун гортанно вскрикнул — раз, другой, будто пробуя голос, и Инга с удивлением заметила, что голос его резко изменился. Низкий стал голос, глухой, рокочущий; будто и не Бредуна, а кого-то другого, только что вошедшего...
Кого?..
15.
Наши ножи — иные.
Ф. Г. Лорка
ТАМ
...То не буря над равниной,
То не ветер тучи гонит,
Не гроза идет, стеная,
Разрывая небо в клочья —
То вошел в туман проклятый
Тот, Кто с Молнией Танцует,
Десять дней бродил в тумане,
На одиннадцатый вышел.
Ай, иное —
обойди стороною!..
Что он видел в том тумане,
Что он слышал в черно-сизом —
Все осталось в сердцевине
Мглы томительно-бесстрастной.
Все осталось, где досталось,
Память, мука и усталость,
Да клинок остался в сердце,
Меч в груди его остался.
Ай, иное—
мир плывет пеленою!..
Был тот меч не из последних,
Жадно пил чужие жизни,
С Тем, Кто с Молнией Танцует,
Никогда не расставался.
Не ломался меч заветный,
Не засиживался в ножнах —
В грудь хозяина вонзаясь,
Пополам переломился.
Полклинка засело в ране,
В рукояти — половина.
Ай, иное —
смерть стоит стеною!..
Тот, Кто с Молнией Танцует —
С кем он бился там, в тумане,
Сам ли он с собой покончил
Или чьей-то волей злою —
Не узнать об этом людям,
Ни к чему им это знанье.
Только видел черный ворон,
Как упал он на колени,
На колени пал от боли,
Закричал в пустое небо.
Ай, иное —
Я всему виною!..
Я стоял у колыбели,
Где рождалася Зверь-Книга,
Я, Взыскующий Ответа,
Да Хозяин Волчьей Стаи,
Да Бессмертный Предок Гневных,
Да Пустой коварный демон
По прозванью Дэмми-Онна;
Вчетвером мы там стояли,
Лишь вдвоем домой вернулись,
За спиной своей оставив
Нерушимую Зверь-Книгу.
Ай, иное —
создано не мною!..
День за днем летели годы,