Вот я и выбрал ту девицу, о которой мог заранее сказать, что при любых обстоятельствах она оставит меня совершенно равнодушным. Мы отправились танцевать под бренчание маленького фортепьяно; музицировал на нем лысый человечек, именовавшийся всеми не иначе как «маэстро». Из меня танцор — как из дерьма пуля, а когда на ногах тяжелые сапоги, да еще партнерша виснет на шее, и того хуже. Минут через пять я выдохся окончательно, был весь истыкан костями липнувшей ко мне девицы, но все еще пытался выделывать ногами некое подобие развеселой джиги, которую шпарил треклятый маэстро.
Наконец я отцепил от себя девицу, и она поняла это как сигнал к тому, что пора тащить меня в спальню. Мне, впрочем, было все равно. В ее крохотной комнатенке стояли кровать с железной спинкой и хромоногий стул, не внушавший ни малейшего доверия. Она зажгла керосиновую лампу и поставила ее на пол в углу. Я уселся на кровать, а девица, в мгновение ока скинув с себя платье и оставшись в чем мать родила, устроилась у меня на коленях.
Я и раньше видел, что она очень молода, но насколько, понял только сейчас. Ее крохотная грудь, узкие бедра и по-мальчишески угловатые плечи выдавали в ней еще не до конца сформировавшегося подростка.
— Сколько тебе лет? — удивленно спросил я.
— Двадцать.
— Будет врать-то!
— Ну ладно, восемнадцать, — ответила она и принялась расстегивать на мне рубашку.
Я спихнул ее с колен и встал. Интересно, неужели Хикок и ему подобные могут испытывать к этому ребенку что-нибудь, кроме жалости?
Решив, что я собрался уходить, она испугалась и принялась поспешно уверять меня, что, несмотря на свой возраст, все знает и умеет, никто, мол, по крайней мере до сих пор, на нее не жаловался.
— Все, что мне нужно сейчас, — это услышать правду о твоем возрасте. Я не собираюсь валяться с тобой в постели, так как вчера… э-э… слегка перекувыркался с другой женщиной. Но не беспокойся, свой доллар ты все равно получишь.
— Доллар?! — завопила она с таким искренним негодованием, что мое впечатление о ее детской наивности и неискушенности стало резко меняться. — Ах ты, дешевка, ублюдок, да в этом доме просто расстегнуть штаны стоит в пять раз дороже!
— Ты что, детка, рехнулась? — возмутился в свою очередь я. — За пять долларов я откажусь трахаться даже с русской царицей!
Свет лампы дрогнул и разгорелся ярче. И тут, посмотрев на ее рыжие волосы, я понял, что она мне кого-то напоминает.
— Мне уже скоро семнадцать, — отозвалась девочка. — А ты убирайся отсюда со своим вонючим долларом, или я попрошу Гарри вышвырнуть тебя отсюда вон.