Очень многие искренне полагали, что для Хикока нет большего удовольствия в жизни, чем всадить пару пуль в живую мишень. Его почитатели относились к подобному способу решения всех споров с восторгом. Так нередко бывает среди белых, которые каждый день мысленно убивают кого-нибудь, считая, впрочем, что для реального воплощения своих черных планов они слишком слабы и неподготовленны. Но Дикий Билл, в отличие от шайенов, не получал никакого удовольствия от убийства, он был к этому совершенно равнодушен. Впрочем, похоже, что он вообще ни от чего не получал удовольствия: вся его жизнь являла собой бесконечную череду простых, но абсолютно необходимых действий, связанных с ее сохранением. Есть известная поговорка: каждому овощу свое время. Применительно к Биллу она могла бы звучать так: каждому случаю своя пуля.
Однако дня через два выяснилось, что он вовсе не покинул город. Тем вечером мы только начали игру, когда дверь салуна распахнулась и на пороге возник сам Хикок собственной персоной. Свой щегольской костюм он сменил на короткую куртку из оленьей кожи, по бокам которой матово поблескивали рукоятки из слоновой кости его шестизарядных револьверов.
Разумеется, разыскивал он меня. Прятаться было бессмысленно, и я приветливо помахал ему рукой. Билл подошел к столу и включился в игру. Я, как обычно, выигрывал, причем совершенно честно, не прибегая ни к каким серьезным хитростям вроде кольца. На рассвете Билл поставил: поднял меня на сто долларов и открыл «фул-хауз».
— У меня две пары, — ответил я.
Билл довольно усмехнулся и сказал:
— Ну наконец-то я тебя обставил!
— Две пары дам, — пояснил я.
Не переставая улыбаться, он встал и вышел из-за стола. Никогда я еще столько у него не выигрывал. Мне стало даже как-то неловко, и я вышел вслед за ним на улицу.
— Ну что, пойдем завтракать? — спросил я.
— Нет.
Мы шли вниз по улице, он немного впереди меня, и я с ужасом обнаружил, что обе его кобуры расстегнуты.
— Что-то не так, Билл?
— Ты меня надул.
— Нет. В ту, первую ночь — да, но с тех пор — ни разу. Если хочешь, я верну тебе все, что тогда выиграл.
— Не вздумай лезть в карман.
— Но вот же мой револьвер, на поясе!
— У тебя там может быть другой. Ты слишком способный ученик.
— Да нет там у меня ничего, клянусь!
Звучит смешно, но он боялся больше меня. Я был почти спокоен, так как ни при каких обстоятельствах не стал бы с ним стреляться. Он же вечно опасался какого-то неожиданного фортеля с моей стороны, особенно после того, как сам научил меня стрелять не хуже себя.
— Ну давай доставай свою пушку, если хочешь.