— Ты же ее знаешь. Она тут ничего никогда не скрывает.
— Еще раз извини. — Далл криво улыбнулся. — У меня приступ ревности. Глупо… — Он помолчал и сказал: — Вообще-то я отнюдь не супермен, но если бы оказался там, где теперь Колльер, то уж как-то попробовал бы разобраться сам, а не ставить под удар жизнь Модести. Вашу с Модести жизнь, — вежливо поправился он.
Вилли только махнул вилкой, давая понять, что все понимает.
— Это ее не остановит, — сказал он. — Теперь мы перехватили инициативу. Сефф-то считает, что мы уже на том свете, а потому получается, что мы играем с ним краплеными картами. Кроме того, она хочет забрать от них и Люцифера.
— Кого?
— Привет! — весело воскликнула Модести от двери. — Как ты поживаешь, Джонни?
На ней была мужская пижама на несколько размеров больше. Далл знал, что она надела ее исключительно из-за отсутствия халата, потому как спала голой. Волосы она заплела в две косички, лицо было свежим после умывания и без грима. Глаза весело сверкали. Это была единственная женщина в мире, подумал Далл, которая называла его Джонни.
— Отлично, — сказал Далл. Он выбросил сигару в иллюминатор и, когда Модести вошла в каюту, обнял ее и крепко поцеловал.
Вилли Гарвин пробормотал:
— Миллионеры всегда поживают отлично, — и занялся бифштексом.
— Осторожнее, спина, — предупредила Модести, когда Далл предоставил ее устам свободу.
— Извини. Забыл.
— Я ничего не почувствовала. Но ваш милый доктор осмотрел надрез и сказал, что все в порядке. — Модести села на койку и спросила: — Почему Вилли завтракает, а я нет? Я, между прочим, ничем не хуже его.
— Думал, ты еще спишь. Сейчас крикну, чтобы принесли.
Далл двинулся к двери, но она остановила его словами:
— Я могу потерпеть еще пять минут. Что ты говорил о Люцифере?
Далл постоял, потом вынул сигару, закурил ее и сказал:
— Тактика ясна. Сначала спина, потом завтрак, потом Люцифер.
— Джон, — рассмеялась Модести. — Я и не собиралась морочить тебе голову.
— Я понимаю. — Он не улыбнулся и вообще держался натянуто. — Только вызволение Люцифера — это большой дополнительный риск. Скажи на милость, зачем ставить на кон собственную голову ради того, чтобы не пострадал псих, который последние три недели только и знал, что трахал тебя? Эта логика мне непонятна.
На какое-то мгновение ее лицо окаменело, но на нем снова появилась улыбка.
— Ты большой хитрец, Джонни, — сказала она. — Ты хочешь, чтобы я разозлилась, напустилась на тебя, а ты хлопнул бы дверью и велел своим морским пехотинцам выполнить твой приказ. Нет, Джонни, если ты хочешь меня перехитрить, это надо делать на холодную голову.