Когда он, сидя на полу, нацелил его на Модести, та замерла. Руки ее были чуть приподняты.
— Стоять смирно, — хрипло приказал Тало. — Иначе стреляю.
Несколько мгновений в помещении стояла мертвая тишина. Тало встал, по-прежнему не отводя револьвера от Модести. Она же превратилась в изваяние. Вилли Гарвин тем временем тоже встал.
— Ты в порядке? — спросил его Тало, и тот, коротко кивнув, хрипло ответил:
— В порядке.
Модести тихо и быстро проговорила, обращаясь к Тало:
— Давай договоримся. Ты убьешь Гарвина, и мы скажем, что это он пытался воспользоваться передатчиком. Назови только цену.
Тало коротко рассмеялся.
— Ты рехнулась? — спросил он Модести. — Я уже договорился, Блейз. С Карцем. Он и так платит мне. Если я начну работать на тебя, то все кончится ареной и Близнецами.
— Близнецами, — слабо повторил Вилли, который зашел за спину Модести к телефону. Он взял аппарат в руки, с какой-то загадочной жалостью посмотрел на нее и пробормотал: — Тебе было бы лучше, если бы я свернул тебе шею. — Затем сказал в трубку: — Это Гарвин. Мне нужен Карц. Дело срочное.
В оперативном отделе было тепло и даже душно, но Либманн ощущал приятный озноб.
Карц, выбритый и полностью одетый, сидел за своим столом. Его монгольское лицо оставалось бесстрастным, однако от неподвижной массивной фигуры веяло могильным холодом.
Было три часа утра. Всего лишь двадцать минут назад Вилли Гарвин позвонил из барака с передатчиками. Теперь Модести Блейз стояла лицом к Карцу. Ее волосы были растрепаны и распущены по плечам, руки связаны за спиной куском провода.
— Вы пытались послать сообщение? — ровным голосом спросил Карц. — Кому?
Она передернула плечами.
— Это имеет какое-то значение?
— Отвечайте на вопрос.
— Моему давнему контакту в Бомбее. Радиолюбителю. Он всегда выходит в эфир в эти часы.
— Содержание послания?
— Все это, — она обвела комнату рукой. — Общие сведения об операции. Я сжала все до ста пятидесяти слов.
— На бумаге?
— В голове.
Модести говорила с равнодушием человека, который прекрасно понимает, что ни правда, ни ложь теперь уже не имеют для него никакого значения.
— Ваш контакт должен был передать это британскому правительству? — продолжал допрос Карц по-прежнему ровным тоном.
— И американскому тоже. Я хотела это оговорить особо.
— Смысл этого предательства?
— Деньги. Спасение Кувейта значило бы многое для каждой из этих держав. Мне заплатили бы в десять раз больше, чем собирались заплатить вы.
— Может быть. Но что случилось бы после передачи сообщения?
— Я собиралась уйти пешком, в западном направлении, мимо озера.