Рэнсом неохотно кивнул, вынул из кармана пиджака металлический портсигар, закурил сигарету и положил портсигар на стол со словами:
— Музей скоро закрывается. Я хотел бы посмотреть сам, как охраняется картина, и провести проверку…
Он замолчал. Директор смотрел мимо него. На экране телевизора вместо четкого изображения плясали какие-то ломаные искаженные контуры. Директор встал из-за стола, прошел к телевизору, стал лихорадочно крутить ручки настройки, но безрезультатно.
— Неполадки налицо, — заметил Рэнсом. — Надо все как следует наладить.
— Все будет сделано утром, до открытия, — уверил его насупившийся директор. Он еще немножко — и безуспешно — покрутил ручки настройки, потом сдался и выключил телевизор.
— Не беда, — сказал он. — Все равно телевизор не работает по ночам, а мы скоро уходим…
— Не могли бы вы позвонить дежурному по залу и попросить его не уходить, пока я с ним не поговорю? — проговорил Рэнсом.
Директор пожал плечами. Анри проведет в музее, по меньшей мере, полчаса после его закрытия, проверяя, в порядке ли сигнализация на окнах и дверях. Но что толку объяснять это американцу? Он взял телефон, стоявший на его столе, и нажал одну из четырех кнопок.
Анри медленно направлялся к большому сводчатому проходу в зал, где висела картина Ватто. До закрытия музея оставалось пять минут, и последние посетители уже двигались к выходу. Сейчас посетителей было куда меньше, чем в первые три недели экспозиции. Иногда музей оказывался пустым еще за полчаса до закрытия.
Но та женщина по-прежнему стояла перед Ватто и что-то записывала в маленькую книжечку. Всякий раз, закончив записывать, она открывала большую сумку, висевшую у нее на плече, и убирала книжечку. Потом начинала снова внимательно разглядывать картину, опять открывала сумку, вынимала книжечку и снова что-то в ней писала.
Школьная учительница, не иначе, подумал Анри. Он автоматически отметил: неплохие ноги. Неплохая попка. Правда, с талией дело обстояло так себе, да и животик был заметный. Лицо желтоватое, и над верхней губой намечались усики.
Жаль, подумал Анри. Она была бы ничего, если бы лучше следила за своей фигурой и не одевалась в эту коричневую нейлоновую хламиду. В тон хламиде был и платок на голове, из-под которого выбивалась бахрома волос мышиного цвета. Да и очки отнюдь не украшали посетительницу. В целом все это лишь портило хорошую попку.
В маленькой клетушке в углу коротко зазвонил телефон. Не торопясь, Анри дошел до телефона и снял трубку, присаживаясь на высокий табурет.
Модести Блейз быстро оглянулась и, убедившись, что в зале нет посторонних, взяла под мышку свою тяжелую сумку и вытащила из нее тонкую трубочку.