— Да, есть.
— Чей?
— Какого-то монгола, но у меня только нижняя его половина.
— А где верхняя?
— Осталась в Монголии. Там из нее сделали ритуальную чашу, так называемую габалу. Такие чаши используются в буддийских храмах для совершения некоторых магических процедур. Я уже объяснила вашему помощнику, что мой покойный свекор был русским консулом в Урге и привез оттуда этот череп. Он купил его в каком-то монастыре, а позже подарил мне.
— Чудесный подарок для молодой женщины.
— Представьте себе, да. Монголы считают, что если верхняя часть черепа годится для габалы, то нижняя приносит счастье.
— Но вы, кажется, используете ее для того же, для чего они употребляют верхнюю.
— То есть?
— Для магических процедур. От вашей горничной я знаю, что вы занимаетесь гаданиями, а где гадания, там и…
— Я всего лишь гадаю на картах, как все женщины.
— Горничная говорит, что к вам ходят гадать какие-то дамы. Вы берете с них деньги?
— Упаси боже! Это мои приятельницы.
— А в каких отношениях вы или ваш муж состояли с господином Зайцевым Алексеем Афанасьевичем?
— Впервые слышу это имя. Кто он такой?
Вместо ответа Иван Дмитриевич вынул из кармана револьвер. Вдова отшатнулась, но он придержал ее за локоть:
— Не пугайтесь… Я нашел его рядом с телом вашего мужа, а он, по словам Зиночки, имел револьвер. Не этот?
— У него был револьвер? Никогда не знала.
— Если это его револьвер, значит, он покончил с собой.
— Понимаю, — усмехнулась вдова, — для вас это самый удобный вариант. Но у него не было причин для самоубийства.
— А враги у него были?
— Литературные критики. Эта мразь предпочитает лить не кровь, а чернила.
— И никто его в последнее время не преследовал? Не присылал каких-нибудь писем с угрозами?
— Мне, по крайней мере, ни о чем таком не известно.
— Послушайте, — вспылил Иван Дмитриевич, — вы же самый близкий ему человек! Должны же у вас быть хоть какие-то подозрения! Людей не убивают для того, чтобы дать работу полиции. Может быть, из квартиры пропало что-то ценное?
— Нет, — ответила она. — У меня такое чувство, что тут просто роковое стечение обстоятельств, что его убили по ошибке.
— Как так?
— Ну, приняв за кого-то другого.
— Я хотел бы еще раз осмотреть его кабинет, — сказал Иван Дмитриевич.
— Нет-нет, не сегодня.
— Почему?
— Поймите мое состояние. Мне нужно побыть одной. Что-то настораживающее было в ее тоне. Смиренно вздохнув, как если бы он собирался нехотя подчиниться, Иван Дмитриевич обогнул вдову, не ожидавшую от него такого маневра, стремительно прошагал по коридору и вошел в кабинет. Навстречу поднялся мужчина лет пятидесяти с совершенно голой, как у буддийского монаха, лысой головой.