Зловещая процессия движется по сводчатым коридорам, открывается дверь, перед Путиловым предстает омерзительное чудовище, изваянное в человеческий рост, с увенчанной рогами котлообразной головой. Его глаза выпучены, пасть ощерена, четыре острых клыка обнажены. Жирная грудь переходит в чешуйчатый живот, но срамные части прикрыты драпировкой, видны лишь лапы, по форме напоминающие собачьи. Позеленевшая от подземной сырости медь создает иллюзию шерстистого тела. В зверином оскале чудится отвратительная улыбка всезнания.
По стенам развешаны боевые знамена, с которыми дружинники когда-нибудь выйдут на последнюю битву с силами зла и разрушения. На белом и золотом шелке темнеют красновато-бурые магические иероглифы, начертанные кровью казненных здесь палладистов. Путилов слышит, как собравшиеся хором затягивают свой грозный гимн, видит, как бедную женщину подталкивают в спину. Медный дьявол уже распахнул объятия ей навстречу. Великий магистр ласково говорит, что она сама сделала выбор, никто ее не принуждал, пусть же целует своего повелителя. Гулкое эхо повторяет его слова. Как во сне гадалка делает первый шаг, но в этот момент…
«В этот момент раздался голос Путилова: „Стойте! Ни с места, проклятые фанатики!“ Быстрее молнии он выскочил из-за колонны, выхватил оба револьвера и направил их на растерявшихся палачей. „Кто вы такой?“ — спросил Великий магистр. В ответ Путилов молча сорвал с себя маску. Пронесся вздох ужаса: „Путилов!… Путилов!“ Все замерло. „Смотрите, какая участь была вам уготована“, — сказал он и шагнул к статуе Бафомета. „Назад! Не смейте трогать!“ — вскричал Великий магистр. Путилов навел на него револьвер со словами: „Спокойно, сударь, или я сделаю из вас решето“.
Дулом револьвера он нажал на медные уста и быстро отдернул руку. Сработал механизм, искусно спрятанный внутри статуи, раскрытые для объятия лапы чудовища стремительно сошлись, и из них с лязгом выдвинулись блестящие стальные жала. Такие же смертоносные клинки вышли из других членов. Все они были парные, лишь последний, одиннадцатый, самый длинный и страшный, выступивший напротив того места, где у жертвы должно находиться сердце,пары не имел.
Сверкнула сталь, медный дьявол сомкнул свои объятия. Гадалка едва не лишилась чувств. «Вот какой поцелуй вас ожидал», — усмехнулся Путилов. Он указал на одно из висевших по стенам шелковых полотнищ— девственно чистое, в отличие от остальных, и сказал: «Видите это знамя? Магический иероглиф, которого на нем не хватает, должен был быть написан кровью вашего сердца…»