— Вы так уверены, что сигнал появится в эфире?
— Уверена?! Ничего подобного! Совсем не уверена. И — знаете что? — если он не появится, ничуть не расстроюсь.
И если появится — тоже. Я хочу ясности. Не во имя высоких целей — памяти отца, например. Ненавижу пафос! Какая память? Я не помню его. Дик Даррел стал мне отцом — второй муж матери. Но речь не о нем. Расставить точки. Все, что мне нужно. Просто расставить точки.
— Если верить вашему адмиралу, SOS «Титаника» принимали многие…
— И не только — принимали.
— То есть?
— «Титаник» видели. Не так давно, кстати, — в апреле 1992-го. Норвежский сейнер чуть не столкнулся с ним. И потом еще некоторое время находился рядом. Очень близко. И что же? Никаких видеозаписей, ни единой фотографии. Прикажете поверить, что на борту не нашлось ни одного фотоаппарата?
— Верить как раз не следует. И если кто-то утверждает подобное — безбожно лжет. Или заблуждается.
— Не все так просто. Представьте, 15 апреля 1992 года промысловое норвежское судно открытым текстом передает в эфир совершенный бред. Похлеще того, что оказался в судовом журнале моего отца. Наблюдаем, дескать, большой пассажирский лайнер с надписью «Титаник» на борту. Откуда он, спрашивается, взялся? Ответ — восстал со дна и возник на поверхности. Буквально у нас под носом. На палубе — большое количество людей, в сильной, между прочим, панике.
— Действительно бред. И кстати — это самое простое объяснение. Отравление некоторыми веществами вызывает яркие галлюцинации. Кто знает, что они там ели, ваши норвежцы, что пили, что ловили, наконец?
Неплохая мысль. Но история имеет продолжение. Радиограмму приняли в штабе ВМС США. Соответствующая запись имеется. Это, впрочем, понятно. Те передали — эти приняли. А вот дальше — непонятно. Совсем. 25 апреля появляется официальное сообщение ВМФ США, в котором черным по белому написано — 15 апреля сего года в акватории Северной Атлантики корабли флота успешно провели операцию по спасению тринадцати человек. Довольно странное сообщение, не находите? Хотя — напомню! — официальное. Какие именно корабли флота? В чем заключалась спасательная операция? Кто терпел бедствие? По какой причине? Кого, наконец, удалось спасти? Что потом стало с этими тринадцатью?
— Неужели американская пресса не задавала вопросов?
— Задавала, можете не сомневаться. Эти и множество других. Еще как задавала! В Пентагоне становилось жарко, когда ребята начинали задавать вопросы. В Белом доме, впрочем, тоже.
— Что было дальше?
— Ничего. Есть одно понятие, очень емкое, очень пафосное и столь же гнусное. Потому что любой человек в погонах, которому есть что скрывать от общественности, в любую минуту может за ним укрыться. И будет в большей безопасности, чем президент в своем бункере на озере. Понимаете, о чем я?