В отчаянно вырывавшемся пленнике я узнал Ходжома. Двое других басмачей, бросив ведра, подошли и, упираясь руками в бока, хохотали. Еще мгновение — и горло Ходжома будет перерезано от уха до уха острым текинским ножом. Неужели я не выручу его?
Я положил ружье на камень и, прицелившись басмачу в голову, выстрелил...
Державший пленника басмач дико вскрикнул, покачнулся и упал на Ходжома. Двое других испуганно замерли, пораженные неожиданным выстрелом. Вторым выстрелом я уложил другого басмача. Третий, схватившись за голову и пригнувшись к земле, бросился к коням и вскочил на первого попавшегося, забыв, что у коня спутаны ноги. Я сбросил его с седла третьим выстрелом.
Кони взбесились, сорвались с арканов и бросились в степь. Неуклюже прыгая на спутанных ногах, они разбегались по пескам. Трое басмачей, собиравших саксаул, побежали к ним, поймали ближайших и без оглядки поскакали в барханы.
Я спрыгнул со скалы и подбежал к Ходжому. Он сбросил с себя труп басмача и стоял, высокий, полуголый, весь в крови. Я разрезал сыромятные ремни, скручивавшие ему руки. Он тотчас же схватил лежавшую на песке винтовку и начал стрелять вдогонку скакавшим басмачам.
– Ладно! Хватит, Ходжом! Они удирают, как лисицы!
Он перестал стрелять и, посмотрев на меня, протянул мне руку:
– Мой дом — твой дом, ока!
Я весело хлопнул его по плечу и ответил так же:
– Моя кибитка — твоя кибитка, Ходжом!
Медлить было нельзя. Ходжом бросился ловить коней, — со спутанными ногами они убежали недалеко. Кони бились в руках Ходжома. Италмаз весь дрожал и не давался мне в руки.
Ходжом торопил с отъездом.
Я задержал его и помог взобраться на скалу.
Мы тщательно осмотрели горизонт. Вдали еще были видны три точки, которые, то появляясь, то исчезая в барханах, быстро удалялись.
Вдруг Ходжом вскрикнул:
– Ой! Что ты наделал!
Он подошел к раздувшемуся трупу эсдергхи.
– Ты убил его?
Я кивнул головой.
– Зачем? Это хороший зверь эсдергха! Нельзя его трогать! Беда будет!
– Беда не от этого, а от тех собак! — ответил я, указывая в сторону ускакавших басмачей.
– Раз ты его убил, надо его зарыть. А тех, — он указал рукой на трупы басмачей, — пусть съедят шакалы за их негодную жизнь!
– Где сейчас басмачи? Ты узнал, где их посты? — спросил я.
Ходжом показал рукой на три стороны горизонта.
– Вон там, там и там! А вон там их нет! — и он указал на равнину.
– Значит, придется ехать на Кыр?
– Ничего не поделаешь! У шихов я взял зерна для лошадей на три дня и лепешки. Басмачи меня захватили по дороге. Не знаю, почему они повернули к этой скале.