«Ты имеешь в виду бессознательное сознание, живущее внутри твоего пациента?»
«Да, – ответил Брейер, вручая официанту купюру в один флорин, даже не взглянув на счет, – он никогда этого не делал. – Да, с ним работать было бы гораздо проще. Знаешь, Зиг, может, это и должно быть целью терапии: освобождение этого скрытого сознания, которому нужно позволить просить о помощи при свете дня».
«Да, ты прав, Йозеф. Но правильно ли ты выбрал слово – „освобождение“? Как бы то ни было, оно не может существовать самостоятельно; это неосознаваемая часть Мюллера. Не интеграция ли нам нужна? – Фрейда явно впечатлила собственная идея, и он, постукивая кулаком по мраморной столешнице, повторил: – Интеграция бессознательного».
«О, Зиг, точно! – Брейер был восхищен идеей. – Удивительное озарение!»
Оставив официанту несколько крейцеров, он вышел с Фрейдом на улицу. «Да, если бы мой пациент мог достичь интеграции с этой другой своей частью, это было бы истинным достижением. Если он сможет понять, насколько естественно. просить поддержки у другого, этого, несомненно, было бы вполне достаточно!»
По Кельмаркт они дошли до оживленного проезда Грабен и разошлись каждый в свою сторону. Фрейд повернул на Наглергассе и отправился в больницу, а Брейер по Стефансплатцу пошел к Бекерштрассе, 7, что было как раз позади сверкающих башен романской церкви Святого Стефана. После разговора с Фрейдом он чувствовал себя более уверенно перед утренней встречей с Ницше. Тем не менее его мучило туманное тревожное предчувствие, словно все его тщательные приготовления – это только иллюзия, что во время этой встречи именно приготовления Ницше, а не его собственные, будут править бал.
НИЦШЕ И В САМОМ ДЕЛЕ ПОДГОТОВИЛСЯ. На следующее утро, как только Брейер закончил осмотр, Ницше взял дело в свои руки.
«Видите, – сказал он Брейеру, демонстрируя ему огромный новенький блокнот, – какой я организованный человек! Герр Кауфман, медбрат, оказал мне вчера услугу, согласившись приобрести его для меня. – Он встал с постели. – Я также попросил принести сюда еще один стул. Давайте присядем и начнем работу».
Брейер, буквально потерявший дар речи от такого захвата власти со стороны своего пациента, последовал его предложению и сел рядом с Ницше. Стулья стояли у камина, в котором мерцало оранжевое зарево. Понежившись в тепле, Брейер развернул свой стул так, чтобы он мог лучше видеть Ницше, и предложил ему последовать своему примеру.
«Итак, начнем, ~ произнес Ницше. – Начнем с определения основных категорий анализа. Я составил список проблем, о которых вы говорили вчера, когда обратились ко мне за помощью». Открыв блокнот, Ницше продемонстрировал Брейеру выписанные на отдельную страницу его жалобы и зачитал их: «Во-первых, общая неудовлетворенность жизнью. Во-вторых, погруженность в чужеродные мысли. В-третьих, ненависть к себе. В-четвертых, страх перед старением. В-пятых, страх смерти. В-шестых, суицидальные порывы. Это все?»