«Каждый человек должен определить для себя, какое количество правды он сможет вынести». Кажется, я с этим определился. А еще, Макс, я разочаровал его как врач. От меня не было никакой пользы. На самом деле я уже давно даже и не думаю о том, чтобы вылечить его».
«Не казни себя за это, Йозеф. Ты всегда слишком строг с собой. Ты не такой, как он. Помнишь, мы вместе записались на курс по религиозным мыслителям – доктор Джодл, да? – и называл он их „духовидцами“. Вот кто твой Мюллер – духовидец! Я уже давно перестал понимать, кто из вас врач, а кто пациент, но если бы ты лечил его и даже если бы ты мог изменить его – а ты не можешь, – захотел ли бы ты менять его? Ты когда-нибудь слышал о женатом или окультуренном, прирученном духовидце? Нет, это уничтожит его. Я думаю, ему на роду написано быть одиноким пророком. Знаешь, о чем я думаю? – спросил Макс, открывая коробку с шахматами. – Я думаю, что был проведен достаточный курс лечения. Может, его пора заканчивать. Может, еще немного такого вот лечения, и в живых не останется ни пациента, ни доктора!»
МАКС БЫЛ прав. Пора было остановиться. Но Йозеф все равно удивил сам себя, когда в понедельник утром он вошел в плату №13 и объявил о своем полном выздоровлении.
Ницше, который причесывал свои усы, сидя на кровати, был удивлен еще больше. «Выздоровел? – воскликнул он, роняя свой черепаховый гребень на покрывало. – Не может быть! Как такое могло случиться? Вы казались таким расстроенным, когда мы расставались с вами в субботу. Я беспокоился о вас. Не слишком ли я был суров? Вызывающ? Я думал, что вы, наверное, откажетесь от нашего терапевтического проекта. О чем я только не думал, но мне и в голову не приходило, что я услышу о полном вашем выздоровлении!»
«Да, Фридрих, я и сам удивляюсь. Это произошло внезапно – это был непосредственный результат нашего вчерашнего сеанса».
«Вчерашнего? Но вчера же было воскресенье. Мы с вами не встречались».
«Нет, встречались, Фридрих. Только вас там не было. Это долгая история».
«Расскажите мне эту историю, – попросил Ницше, вставая с кровати. – Расскажите мне все до мелочей! Я хочу знать все о вашем выздоровлении».
«Пойдемте, сядем на наши стулья для разговора», – сказал Брейер, устраиваясь на привычном месте.
«Так много надо рассказать», – начал он, и сидящий рядом с ним Ницше жадно наклонился к нему, балансируя буквально на краешке сиденья.
«Начнем с субботнего дня, – торопливо вставил Ницше, – после нашей прогулки в Simmeringer Haide».
«О да! Эта безумная прогулка на ветру! Это была прекрасная прогулка. И ужасная! Вы правы – когда мы вернулись к фиакру, я был в ужасном состоянии. Ваши слова били по мне, словно молот по наковальне. Они еще долго звучали во мне, особенно одна фраза».