— Я схожу с ума, — призналось прекрасное видение, — я вожделею. Я сгораю.
При этом она прижала ладонь к груди. Хотя она была вполне одета, это изящное движение создало иллюзию, будто только ладонью она может защитить свою стыдливую наготу. Эномай подумал над ответной любезностью и напряг бицепсы с интуитивной сноровкой, за которую любой мистер Вселенная, не задумываясь, пожертвовал бы годовым запасом протеинового питания.
— О, какие руки! — восхищенно вздохнуло видение. Но тут на широком лице Эномая так явственно проступило испуганное недоверие, что она поспешила продолжить: — Какие руки у твоего вождя, который только что говорил тут с тобой, а сейчас ушел в лагерь! О, какое стройное и мускулистое тело! Какая круглая голова!
Эномай оторопел, это пахло уже высшей математикой. Поэтому он покорно наблюдал, как Пульхерия, прозванная также Феминистией, неведомо каким маневром очутившаяся на этом нависшем над горной тропинкой утесе, зябко прикрывая грудь уже двумя ладошками, усаживается рядом с ним на поваленный ствол. «Я видел ее в цирке», — только и смог сообразить он.
— Я хочу его! — доверительно сообщила она низким грудным контральто. — Он снится мне ежедневно, а также по ночам. Я представляю, как я прижимаюсь к нему всем телом, — она прижалась к Эномаю и потерлась об него, словно кошка о брючину, — я представляю, как он обнимает меня… — она сделала паузу, но не дождалась встречной активности, — а я его… Я скольжу ладонями по его рельефной мускулатуре… Так… И вот так…
— Это хороший напиток! — вдруг громко и ясно проговорил гладиатор. Он догадался, что добрейший вождь напоил его одним из тех зелий, которые вызывают удивительные путешествия наяву в страну великого Тзе, и в знак признательности решил произнести несколько заклинаний, которые успел выучить на слух из задушевных бесед у костра. — Россия для русских! Янки гоу хоум! Эс лебе геноссе…
Но кого именно возлюбил по-немецки в тот момент Эномай, не было суждено узнать никому. Его мощное тело даже не ощутило укола четырехгранного стилета, прошедшего через мощные мышцы между третьим и четвертым ребром слева. Он почувствовал только едва заметный укол в сердце вроде укуса комара, нет, вернее, муравья, нет, вернее, скорпиона… И тут разноцветные костры снова проплыли каруселью, и он увидел великого Тзе.
— Иду к тебе! — шепнул могучий негр и упал лицом в костер.
Некоторое время только потрескиванье сучьев в огне нарушало тишину. Потом раздался топот ног: к костру бежали по тропе сверху и по ущелью снизу. Первым оказался Анатолий Белаш. Он кинулся к лежащему, поднял из огня и тут же уложил возле поваленного дерева. И сразу огляделся по сторонам. Никого, но на стволе мертвого бука киноварью были выведены буквы SPARTAK и на скорую руку, но со знанием дела выполненное изображение мужского полового органа. Картинка скорее подходила для гаража где-нибудь в Купчине, чем для векового дерева на склоне античного вулкана.