— Это знак! — зашептали в толпе. — Это боги грозят нам за наши прегрешения.
Горожане огляделись, и точно им стало как-то совестно. Они прошли по Городу, подметая разбросанный мусор и подбирая осколки уникальных произведений искусства. Они даже подобрали у стены Форума труп Помпония и, умастив его соответствующими благовониями, отнесли жене, чтобы она могла спокойно плакать над ним дома, а потом, переглянувшись, двинулись за разъяснениями к дворцу правителя.
Поэт Юлий взял с подоконника церемониальную палицу древних римских кесарей, взвесил на руке и пошел на балкон. Толпа безмолвствовала с выжидающим видом. Юлию больше всего хотелось отшвырнуть это бесполезное железо и спуститься к ним, чтобы и далее безответственно вместе со всеми надеяться, что, может быть, все как-нибудь и обойдется.
— Слушайте меня все, — тихо сказал поэт и тут же перебил себя отчаянным фальцетом: — Слушайте меня все! Беспорядки прекращены! На территории Рима с этого момента неукоснительно соблюдаются законы, их неисполнение карается на месте! Я принимаю на себя всю полноту ответственности за каждого живущего здесь и требую для себя всей полноты власти. Я ваш новый Юлий Цезарь… Тьфу, блин! — перебил он сам себя, увидев, что летописцы уже записывают имя нового властителя. — В смысле я ваш новый цезарь — Юлий!
За его спиной тихо оседала легкая горелая муть там, где еще десять минут назад в полыхающую оранжевым пламенем бездну уходил огненный мост.